Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

Ну, деточка моя, пошла одеваться, это важный момент всякого дня – лишь заставить себя одеться, и уже могу выходить. Впереди еще возня с холодильником – почему-то он все мокрый. Раз уж выйду – взвешусь в том корпусе – сколько же тяну в свои завтра 69 лет. Какая противная цифра – даже не верится.

Вот я уже одета. Всего-то пять минут. Все ж – не зима. Так что за дурь такая? Можно подумать, что напялить на себя четыре предмета – все равно что улицу перейти. Но в это лето я молодцом преодолеваю лень. ‹…›

Сегодня мне дежурная загодя принесла пионы. А у меня от них и от сирени – аллергия. Сейчас выставлю на лоджию. Завтра мне не будет слишком грустно без тебя – ведь ты и на Рижское взморье иногда выезжала до 24 июня, но чаще всего старалась – после уезжать. Последний раз ты была на моем дне рождения 9 лет назад, в Малеевке. Чего только Ахмадулина не вытворяла в тот день 88-го года! Ты, кажется, да так оно и было, – до вечера была со мной, а потом уехала. Днем, а я родилась в 16.15, мы сидели в холле втроем: ты, я и Белла. Ты пришла чуть позже в холл, где мы расположились. Белла меня спросила: а в котором часу ты родилась? С утра она под моими дверьми разложила кучу подарков, я сказала время до минуты. Она предложила посидеть вдвоем в холле. Хорошо. Ты должна была подойти. И вот сидим благодушно. И надо же, в этот момент из комнаты своей вышел ныне покойный переводчик, Сергей Северцев[372]: «О, в какие века можно увидеть в нашем холле сразу двух великих поэтесс!»

Я еще родиться не успела, как мой день рождения, мое 60-летие, на этом закончилось. Ахмадулина не терпит подобного, уж так устроена. ‹…›

Скоро час дня. Пойду проделаю с Семеном нахоженный кружок. Сейчас этот круг на территории совершенно не нуден. Зелень такова, что даже ели и сосны кажутся не хвойными, а лиственными деревьями. Так красиво. Тут бы твой глаз, кто-кто, а ты бы описала эту красоту изумительно. Не талдычила бы одно и то же: пышнотелая зелень. Вот и дышится хорошо – сколько кислороду деревьями сейчас выдыхается. Этот сад-лес сейчас – кислородный оазис среди выхлопов не так-то и далеко ездящих машин. Та сторона Переделкина, да и часть по эту сторону железной дороги – уже теперь Москва. Послезавтра Тарковскому бы исполнилось 90 лет. Пойду, а м.б., кто подбросит, к нему на могилу. ‹…›

«Уже успокойся» – говорю я себе. Помнишь, из какого это домашнего фольклора? Напомню. Так в 70–71 гг. моя подруга влюбилась здесь в одного писателя. Провела с ним сутки. По ее рассказу. Да и зная предмет ее любви, я поняла, что ничего хорошего ей не светит, – любовь ее – безответна. Но она еще полгода вздыхала, трепыхалась. Я за нее как бы вперед все пережила. И вот полгода спустя она прибегает ко мне, вся пылающая румянцем горя: Инна, Инна, он так мне прямо сказал, прости, но я тебя не люблю, я тебя предупреждал, у нашей ночи не может быть продолжения. А я, давно за нее пережив, вдруг сказала: «Уже успокойся!»

– Как? Я только начала!..

Потом у нас это в поговорку вошло, только надо начинать беспокоиться (по любому поводу) мы говорим: «Уже успокойся». И Мария Сергеевна эту игру приняла. И, знаешь, часто помогало. Лишь раскипятишься, разволнуешься, а тебе – «Уже успокойся!» Смешно делалось. Вот я и говорю себе сейчас: «Уже успокойся!» ‹…›

[Окончание «Синей тетради»]

24.6.1997

Леночка! Ну вот и стукнет мне 69 г. Но пока я еще не родилась, условно. Однако уже пишу, хотя вряд ли долго продолжу это никому не нужное занятие. На самом деле, как это бывает и со стихами, я исписалась до одури. А тут еще вчера – то одно, то – другое. А я могу заниматься, как тебе известно, только одним делом. Стихи – так стихи, письмо – так письмо, и – ничего параллельно-попутного.

Это мое свойство подметил папа в одном из стихотворений «Из повести о моей музе». Папа вообще в этой книге многое, очень многое понял в характере[373].

‹…› Леночка! Ура! Ты мне позвонила! Спасибо, моя деточка!

210. Е. Макарова – И. Лиснянской 25 июля 1997

25.7.1997

Дорогая мамочка! Вот так подарок ты мне сделала к своему дню рождения! Я читала с вечера до глубокой ночи – сделаю, как будет время, тебе копию – пусть у тебя хранится тоже – столько разного уровня текстов – ты можешь частично взять их и в автобиографическую книгу.