Имя рек. 40 причин поспорить о главном

Это касается вовсе не только России – здесь просто приняли всеобщие законы. В американском гламуре тоже нет места сержантам, воюющим в Ираке, а во французском глянце не найдёшь бойцов Иностранного легиона. Или местных министров экономики, кроме разве того случая, когда попадаются сразу два министра особой ориентации, только что сыгравших роскошную свадьбу, на которую к ним приехал Роберт Де Ниро.

Гламур делает вид, что он актуален, сверхактуален, суперактуален. Но мир гламура находится вне реального контекста времени. Нет, ну, понятно: шляпки этого сезона, перчатки этого сезона, сандалии этого сезона, шорты этого сезона, очки опять же – тоже реальность. Но самое главное – то, что в итоге определит нашу жизнь, – существует где-то в другом мире, не в глянце.

В другом мире происходят чудовищные валютные спекуляции, распадаются евросоюзы, идут с молотка целые страны, там партизаны собирают партизанский отряд, там семь банкиров ставят на власть одного президента, там пишут ностальгический полонез или Девятую симфонию.

Всем кажется, что гламур – это поверхность; а это – глубь. Наверху бушует буря, тонут корабли, ломают лёд ледоколы, самолёты уходят в пике. А внизу – невиданные изящные рыбы в разноцветных нарядах поводят безупречными боками, смежают длинные ресницы, чего-то весело пугаются, изящной стайкой передвигаются с места на место, поводят необыкновенными усами, элегантно машут хвостом – туда-сюда, туда-сюда…

Вдруг откуда-то с огромной высоты, сминая толщу вод, стремительно опускается огромное железное туловище. Вздымая пыль и распугивая чету ракообразных, оно обрушивается на дно.

На несколько минут элегантные рыбы отплывают в сторону. Пережидают, пока оседает пыль.

Потом возвращаются. Читают надпись на борту, удивляются: смотри-ка, «Титаник», вроде о нём писали в прошлом сезоне.

И вскоре всё идёт как прежде.

Не подходите близко

Поначалу думал, что у меня это, знаете, возрастное.

Когда видишь в инстаграме фотографии всех этих новомодных девушек – с их силиконовыми губами и всем остальным силиконовым, с их безупречным макияжем, с их аномальной ухоженностью, – поначалу удивляешься: красиво же, ну, правда красиво; но потом вдруг начинаешь что-то такое подозревать.

Давайте я без обиняков скажу, что именно, – мы же взрослые люди.

Что вся эта красота – она не для употребления. Не для любви. Не для того, чтоб люди разных полов друг друга исследовали.

Это всё – законченное произведение. Трогать не надо.

Начнёшь этим пользоваться – всё испортишь. Губы помнутся, прочие части тела форму потеряют и съедут набок, ещё что-нибудь нехорошее случится.

Вся эта красота – исключительно для наблюдения. Надо табличку вешать, как в метро: «Не прислоняться».

Можно предположить, как тяжело всё это обходится милым барышням.

Три часа всё это накрашиваешь, взбиваешь, завиваешь, потом фотографируешься на фоне солнца, потом на фоне завтрака, потом, не касаясь ничего губами, завтракаешь, потом идёшь на макияж и татуаж, потом немного загораешь, нанеся семь килограммов крема, потом всё это с себя медленно и со вкусом стираешь, снимаешь и, обессиленная, ложишься спать.

«Только не беспокойте меня».

Этим девушкам нужно Нобелевские или, какие там, Сталинские премии вручать. Они несут в мир идеал.

Адская работа.

Помню, в пору нашей юности были фильмы, которые мы изучали покадрово, чтоб понять науку страсти. Или даже не понять, а хотя бы подсмотреть.

«9½ недель», например. «Дикая орхидея» с Кэрри Отис. «Мечтатели» режиссёра Бертолуччи.

Я помню всех этих, во-первых, женщин, и, только во-вторых, актрис – со смазанными от поцелуев, от любви, от страстей губами. Они понимали, что́ играют. Кажется, это имело место в их жизни, а не только в кино.

Но вы попробуйте хотя бы одну эту инстаграм- звезду поместить в фильм «9½ недель». Её Микки Рурк прикусит за губу – и звезда пойдёт по шву.

Впрочем, что я к девушкам пристал. Мне могут сказать: ваш нынешний Микки Рурк может никого даже не кусать – его увидев, можно и так от страха умереть.

Ну, это человек старого образца. Потерявший в боях за любовь облик.

Теперь у нас и юноши, и мужчины стали хороши настолько, что глаз не оторвать.

Какие у всех великолепные, сорок раз постриженные бороды, какие ногти. В них солнце отражается, в этих ногтях.

А мышцы какие. Тонкие, как у Брюса Ли.

Бороды и мышцы теперь не признак альпиниста, геолога, полярника, военного – а признак человека, который, как правило, имеет время и деньги на то, чтоб иметь бороду, мышцы и ногти, отражающие солнце.

Девушки с губами несут сверхсексуальность, мужчины с бородами несут сверхмаскулинность.

Увы, очень часто, – хотя не скажу, что всегда, – это всё: внешность. Видимость.

Ну, и отлично. Никто не вправе запретить людям хорошо выглядеть. Как говорится, не завидуйте.

Разве что у Фёдора Конюхова борода не такая красивая. Он её растрепал и просолил. Так себе борода у него.

Мои любезные ополченцы тоже были бородаты – но разве это бороды!

Чтоб походить на альпиниста, сегодня надо тратить три-четыре часа в день на визажиста: а куда нам, нам некогда.