Имя ветра

Я только тут сообразил, что это такое. Некоторые лампы были наполнены жидкостью с плавающим в ней фитилем, совсем как обычные лампы, но большинство из них выглядели совершенно непривычно. В одной не было ничего, кроме клубов серого дыма, который периодически вспыхивал. В другом шаре был фитиль, подвешенный в воздухе на серебряной проволоке. Фитиль горел ровным белым пламенем, несмотря на то что гореть там, по всей видимости, было нечему.

Два висящих рядом шара выглядели совершенно одинаково, если не считать того, что один горел синим пламенем, а второй – ярко-оранжевым, как раскаленный горн. Некоторые шарики были размером со сливу, другие – с небольшую дыньку. В одном было нечто вроде куска черного угля и белого мела, и из того места, где уголь и мел соприкасались, било во все стороны свирепое алое пламя.

Килвин дал мне всласть налюбоваться ими, потом подошел ближе.

– У сильдарцев есть предания о вечно горящих лампах. Я полагаю, что некогда наши мастера были способны изготовлять подобные вещи. Я десять лет провел в поисках. Я изготовил множество ламп. Некоторые из них очень хороши, очень долго горят.

Он посмотрел на меня.

– Но ни одна из них не вечна.

Он прошел вдоль ряда и указал на один из висячих шаров:

– Узнаете, э-лир Квоут?

Внутри был только кусок зеленовато-серого воска, горящий зеленовато-серым пламенем. Я покачал головой.

– Хм. Ну как же не узнаете? Это же белая соль лития. Мне это пришло в голову за три оборота до того, как вы к нам явились. Пока что работает, уже двадцать четыре дня, и я рассчитываю, что она будет гореть намного дольше.

Он посмотрел на меня.

– Меня удивило, что вы до такого додумались – у меня на это ушло десять лет. Вторая ваша идея, натриевое масло, намного хуже. Я это пробовал несколько лет назад. Одиннадцать дней.

Он дошел до самого конца ряда, указал на пустой шар с неподвижным белым пламенем.

– Семьдесят дней! – с гордостью сказал он. – Я не надеюсь, что это будет та самая вечно горящая лампа, надеяться – глупая игра. Но, если она прогорит еще шесть дней, это будет моя лучшая лампа за все десять лет!

Он некоторое время смотрел на лампу. Лицо у него как-то странно смягчилось.

– Нет, я не надеюсь! – решительно сказал он. – Я изготовляю новые лампы и делаю расчеты. Это единственный способ чего-то добиться!

Он молча отвел меня назад, вниз. Когда мы очутились на полу, он обернулся ко мне и не терпящим возражений тоном потребовал:

– Руки!

И выжидательно протянул свои огромные ручищи.

Не понимая, чего он хочет, я поднял руки. Он взял их в свои – его прикосновение оказалось на удивление бережным. Килвин перевернул мои руки ладонями кверху, пристально посмотрел.

– У вас руки сильдарские, – сказал он, будто нехотя похвалил. И показал мне свои. Толстые пальцы, широкие ладони. Он стиснул руки в кулаки – они сделались похожи на пару кувалд. – Мне потребовалось много лет, чтобы научить эти руки быть руками сильдарца. А вам повезло. Будете работать тут.

И только по вопросительно склоненной голове я понял, что это ворчливое утверждение было не чем иным, как приглашением.

– Ну да, конечно! То есть спасибо, сэр. Для меня такая честь, что вы…

Он раздраженно махнул рукой, прервав меня на полуслове:

– Если вдруг появятся идеи насчет вечно горящей лампы – приходите ко мне. Если голова у вас работает так же толково, как выглядят ваши руки…

То, что, наверное, было улыбкой, затерялось в густой бороде, но его темные глаза лучились смехом. Он помолчал – с подначкой, даже с подковыркой.

– Ну, увидим! – сказал он, подняв палец, кончик которого был толщиной с боёк молотка. – Авось мы с моими ребятами вас кой-чему научим.

– Ты, главное, реши, к кому подлизываться будешь, – говорил Симмон. – Кто из магистров произведет тебя в ре-лары. Выбери себе кого-то одного и липни к нему, как дерьмо к подметке!

– Как мило! – сухо сказал Совой.

Мы с Совоем, Вилемом и Симмоном сидели за отдельным столиком в глубине Анкерова трактира, в стороне от толпы, набившейся сюда в вечер поверженья и заполнявшей зал ровным гулом болтовни. Два дня назад с меня сняли швы, и теперь мы отмечали первый оборот с тех пор, как я стал членом арканума.

Никто из нас не был особенно пьян. Но, с другой стороны, и особенно трезв тоже никто из нас не был. Уточнение нашего точного расположения между этими двумя точками потребует долгих и бессмысленных вычислений, и я на это время тратить не стану.

– Лично я просто стремлюсь быть блестящим студентом! – заявил Совой. – И жду, когда магистры это осознают.

– Ну а как твоя работа у Мандрага? – спросил Вилем, скупо улыбнувшись.

Совой посмотрел на Вилема мрачно:

– Мандраг – конская задница!

– Это объясняет, отчего ты грозил ему хлыстом, – сказал Вилем.

Я прикрыл рот, пряча улыбку:

– Что, правда, что ли?

– Это далеко не вся история! – возразил Совой с негодующим видом. – Он же меня обошел в пользу другого студента. Он нарочно придерживал меня, чтобы использовать в качестве дешевой рабочей силы, вместо того чтобы выдвинуть меня в ре-лары!

– А ты ему хлыстом грозил!