Имя ветра

– Нет-нет, ты здорово придумал. Я по-местному так бегло говорить не умею, а он явно охотнее откроется тому, кто это может. – Денна бросила взгляд в его сторону: – Он уже почти управился!

Она ушла к речке.

Я втихомолку воспользовался симпатией, чтобы развести огонь, пока Денна вырезала пару вертелов из раздвоенных ивовых прутьев. Шем принес поросенка, аккуратно разделанного на четвертинки.

Пока поросенок жарился над огнем, дымясь и капая на угли салом, я пустил по кругу бутылку с брендом. Я только делал вид, будто пью, запрокидывая бутылку и слегка смачивая губы. Денна отхлебывала понемножку, и вскоре щечки у нее порозовели. Шем был верен своему слову и, поскольку ветер был сильный, нос у него довольно быстро сделался красным.

Мы с Шемом болтали о том о сем, пока, наконец, свинина не покрылась румяной хрустящей корочкой. Чем дольше я слушал, тем меньше я обращал внимания на выговор Шема, и мне уже не приходилось так сильно сосредотачиваться, чтобы говорить так самому. К тому времени как поросенок был готов, я вообще уже практически не замечал, кто как говорит.

– Эк ты ловко с ножом-т управляешься, – похвалил я Шема. – Но даж удивительно, чегой-т ты его зарезал прям тута, при прочих хрюшках.

Он покачал головой:

– Хрюшки – твари злобные. – Он указал на одну из маток, направляющуюся туда, где он разделывал поросенка. – Видал? За потрохами егойными. Хрюшки – они умные, но чуйствительности в их никакой.

Объявив, что поросенок почти готов, Шем достал круглую крестьянскую лепешку и разломил ее на три части.

– Баранина! – буркнул он себе под нос. – Кому она нужна, та баранина, когда есть сало? – Он поднялся и принялся резать свинину длинным ножом. – Табе какой кусманчик, красавица? – спросил Шем у Денны.

– Ой, да мине усё равно! – ответила она. – Чего дадите, того и буду.

Хорошо, что Шем при этом не смотрел в мою сторону! Денна, конечно, пережимала, «того и буду» – так никто не говорит, но все равно, она была великолепна.

– Да ничё, не стесняйсь! – сказал Шем. – Тута на всех хватить, еще и останется.

– Ну, мине тады жопку, ладно? – сказала Денна и тут же смущенно зарделась и потупилась. Это было сделано безупречно.

Шем, как истинный джентльмен, воздержался от грубых замечаний и положил ей на хлеб толстый ломоть дымящейся поросятины.

– Пальчики береги. Пущай поостынеть.

Все взялись за еду. Шем отрезал по второму куску, потом и по третьему. Вскоре мы уже облизывали жирные пальцы, сытые до отвала. Я решил перейти к делу. Если уж Шем сейчас не склонен посудачить, значит, и никогда не будет склонен.

– Даже удивительно, чегой-т ты тута бродишь, после той скверной истории-то.

– Какой-такой истории? – спросил он.

Он еще ничего не знает о резне на свадьбе! Отлично. Правда, он мне не сможет ничего рассказать о самом нападении, зато будет более охотно говорить о событиях, которые предшествовали свадьбе. Даже если не весь город запуган до смерти, вряд ли там отыщется кто-то, кто согласится откровенно поговорить о покойниках.

– Да балакають, там беда какая-то стряслась, у Маутенов на хуторе-то, – ответил я, стараясь, чтобы это звучало как можно более расплывчато и как можно менее угрожающе.

Он фыркнул:

– Ну, знаешь, оно и неудивительно!

– А чегой-то?

Шем сплюнул в сторону:

– Ублюдки эти Маутены, как есть ублюдки! – Он покачал головой. – Лично я стараюсь от Куранья держаться подальше, уж столько-то ума в меня маманька вколотила. Ну а у Маутенов на это соображения не хватаить.

Только когда Шем произнес название этого места со своим густым деревенским выговором, я понял, что оно означает. Загадочное Куранье оказалось не чем иным, как Курганьем.

– Я-то там даже хрюшек не пасу, а этот ублюдок, гляди-ка, домину отгрохал! – И он снова с негодованием покачал головой.

– И чего, никто их так и не упредил? – поинтересовалась Денна.

Свинопас грубо фыркнул:

– А то он слушать станеть, Маутен-то! Ничего не затыкаить человеку уши лучше денег.

– Ну и чо, подумаешь, дом! – пренебрежительно заметил я. – Большой беды тута нету.

– Ну да, охота человеку построить дочке дом на горе, с хорошим видом, ничо такого, – согласился Шем. – Но вот если берешься рыть фундамент, а тама кости и все такое, а ты все ж таки не бросил, ну-у… это уж совсем дураком быть надоть.

– Да вы что?! – ахнула Денна.

Шем закивал и подался вперед:

– И это еще не все! Роють они, роють, и дорылись до камней! И что, бросил он это дело? – Шем фыркнул. – Он их все наружу повытягал и стал искать еще, чтобы, значить, дом из них сложить!

– А чего ж не построиться-то из тех камней, что он отыскал? – спросил я.

Шем посмотрел на меня, как на идиота:

– Да хто ж из могильных камней-то дом-то строить! А стал бы ты выкапывать добро из кургана и дочке на свадьбу дарить, а?

– Так он шось нашел? А чтой-то было-то? – я протянул ему бутылку.