Имитация

На тех, кто встречался с Брянцевым впервые, он производил впечатление записного балагура и поначалу даже раздражал словно бы нарочитой игрой певучего бархатистого баритона. Тем более, что и во внешности его было что-то несерьезное, мало вяжущееся с понятием «старший следователь по особо важным делам»: худосочный брюнет в аккуратном пиджачке и тщательно отутюженных брюках, на узком лице — черные щегольские усы, на чутком прямом носу — очки в тонкой золоченой оправе. А вот за стеклами очков… За стеклами очков загадочно мерцали темно-зеленые, в коричневую крапинку, просматривающие тебя насквозь проницательные и слегка ироничные глаза.

* * *

Прихлебывая из большой кружки кофе, Брянцев терпеливо выслушал опера и подвел итог:.

— Значит, одна пуля застряла в стене, другая ушла в окно. Предполагаешь, что Орлинков был убит первым выстрелом и именно той пулей, которая попала в стену?

Филипп кивнул:

— Пока, разумеется, только предполагаю. Стреляли с такого близкого расстояния, что промазать было трудно. Тем более, что Орлинков спокойно сидел в кресле и не смотрел на убийцу.

— Но если Орлинков был убит с первого выстрела и если инсценировалось самоубийство, зачем убийце понадобилось стрелять второй раз?

— Подозреваю, что пистолетов было два, — сказал Филипп. — Возле трупа валялся браунинг калибра 6,35, не приспособленный для стрельбы с глушителем — это мне сказал оперативник, который был на месте происшествия. Однако соседи не слышали выстрелов, поэтому можно предположить, что стреляли из другого пистолета того же калибра, но оборудованного глушителем. Видимо, пуля помимо желания убийцы попала в стену, и если бы ее вовремя обнаружили, то баллистики уже через несколько дней могли бы сказать, сам Орлинков застрелился или его застрелили.

— Понятно, — кивнул Брянцев. — А из того браунинга, который нашли возле трупа, выстрелили заранее. Кстати, в крови у Орлинкова никакой бяки не обнаружено?

— Я не видел заключения экспертов, — сказал Филипп.

— Это можно устроить.

Филипп сердито вскинулся:

— Ну, не надо! Ты ж понял, чего я хочу от тебя!

— М-м?..

— На днях вдова Орлинкова по моей наводке принесет тебе заявление. Поговори с ней. А потом решим, что делать дальше.

Брянцев вспомнил об остывшем кофе и отпил из кружки пару глотков.

— Надеюсь, это всего лишь робкое пожелание?

— Понимай как хочешь, — сказал Филипп, вылезая из-за стола и направляясь к окну.

— Ты в баню ходишь? — спросил Брянцев.

— Давно не бывал, — буркнул Филипп, не оборачиваясь.

— Но ты ведь знаешь, какая особенность у банного листа?

— Да знаю, знаю… Ну, так ты что решил?

Брянцев испустил тяжкий вздох.

— Дай немного подумать!

— Конечно, подумай! — охотно разрешил Филипп. — А вообще-то, дело в самый раз для «важняка».

— У меня знаешь, сколько таких дел в производстве? — Брянцев указал кивком на широкий, вместительный сейф.

— Ну, знаю: в основном, с мясниками возишься, — сказал Филипп. — А тут уникальная ситуация.

— В каком состоянии сейчас Ионин?

— Позавчера сделали вторую операцию. Состояние тяжелое, в сознание так и не пришел.

— Что говорят врачи?

— Ничего пока не говорят.

— Подозреваемые не установлены?

— Пока нет, но как раз сегодня я получил кое-какую информацию. Если она подтвердится, то на днях будет свидетель, который в момент нападения на Ионина случайно оказался поблизости и, возможно, запомнил хотя бы одного из нападавших в лицо. Из вещдоков имеются окурки и орудие нападения.

— Ладно, — обреченно махнул рукой Брянцев и выдвинул самый нижний ящик стола. Сейчас примем по грамульке, и ты еще раз подробно все расскажешь.

— Я бы еще кофе заказал.

— Одну порцию?

— Пока хватит одной.

— Два двадцать с вас. Зелеными.

— Получи и распишись, — Филипп показал фигу.

— До моей Машки тебе далеко, — спокойно парировал Брянцев, включая чайник. — Вчера после болезни сходила в садик. Вечером спрашиваю: «Машенька, как тебя мальчики-то встретили?» «А ну, говорит, их на хей!». У меня, челюсть отвисла. «Машенька, — говорю, — разве так можно?». А она: «Папа, это ведь такая шутка!»

— Сколько ей? — спросил Филипп.

— Через месяц три с половиной годика исполнится. Все буквы знает. Умная — спасу нет.

17. Перст судьбы

В Торске Валентин не знал, что такое простуда. Если не считать обязательных для работников завода профилактических осмотров, можно считать, что он за все годы проживания в Торске ни разу не был у врача.

Возможно, сказалась перемена климата, только не прошло и двух месяцев со времени приезда в Екатеринбург, как однажды ночью у него поднялся жар. Он метался в постели, пытаясь в беспокойном поверхностном сне ухватить руками и соединить концы телефонного провода. Утром его разбудил Олег:

— Опоздаешь на работу!

Яркий свет электрической лампочки резал глаза. Валентин хотел сказать, что сейчас встанет, но вместо слов изо рта у него вырвалось лишь бессвязное сипенье, и острая боль резанула горло.

Олег приложил к его лбу ладонь.

— Мать честная! — и побежал на вахту вызывать врача.