Имитация

– А я звоню, – говорит он, а голос, как из подземелья, далекий, – звоню сказать, что уезжаю.

– Что? Куда?

– Да так. По родственным делам надо. В общем, дядя умер.

– Боже… мне жаль, – говорю во второй раз за день.

– Мы едем вместе с мамой. Ну, у меня, в общем, просьба. Илья, может, ты не откажешь поливать цветы, пока нас не будет?

– Конечно.

– Сможешь?

– Да.

– Тогда давай я ключ тебе занесу? От квартиры. Мы уже завтра уезжаем.

– Надолго?

– На неделю, наверное.

Гены не будет на мой день рождения. Жаль.

– Я сам зайду к тебе, жди через полчаса, – сказал я.

В голове звучала фуга, пока шел. Стретты следовали друг за другом, одинаковые дома по обеим сторонам улицы тоже следовали друг за другом. Мне было весело. Без причины. Или потому, что наконец сочинил свою фугу – вот так легко, за один присест.

* * *

Гена показал мне цветы на подоконниках в комнате и на кухне.

– Вот этот вообще через день поливать надо, а то засохнет. Мама его очень любит, – показал Гена на растение с маленькими ярко-зелеными листиками. – Извини, попросить больше некого.

Гена покраснел.

– Мне не сложно, – сказал я, разглядывая растение, которое поливать через день. Попытался запомнить его внешний вид. Я с растениями не очень дружу. – Давай-ка поставим его отдельно, – предложил я и сдвинул горшок к левому краю окна.

– Вот, а остальные два раза в неделю. Ну, то есть после того, как мы уедем, надо будет прийти во вторник и в пятницу, полить. Просто мама очень беспокоится о цветах, как они тут без нас, – снова замялся Гена.

Когда инструктаж был окончен, я сыграл ему фугу.

– Круто, – сказал Гена. – А я свою никак не закончу.

Он раскрыл потрепанную нотную тетрадь и ткнул пальцем в строчку.

– Застопорился на начале среднего раздела.

– Давай посмотрим, – стал наигрывать Генину фугу. Сегодня я был расположен помочь ему с чем угодно – хоть с цветами, хоть с фугой. Ощущал легкость, так не похожую на обычное мое состояние в последние дни.

* * *

Моя комната как будто дышит. Ветер трогает внешний подоконник, и он гудит, как огромный вдох. А внутри – душно. Как будто комната сдышала весь воздух. Легкости я больше не ощущал. И окно не открыл, чтобы впустить воздух. Передо мной на столе лежали сладости, которые дал мне Юрий Васильевич – помянуть сына. Я их принес в пакете вместе с нотами. И выложил на стол.

Конфета.

Снова конфета фабрики, где работал отец.

Я сел на кровать.

Я не сомневался, что внутри загадка. Не надеялся больше увидеть пустой фантик. Это не совпадение, как я думал раньше. Не может быть совпадением.

Надо развернуть.

Быстро разворачиваю, чтобы не успеть передумать.

«Лабиринты жизни

Заберут тебя.

Кто из нас исчезнет?

Ты иль я».

– Бессмыслица какая-то, – проговорил я вполголоса. Смял фантик. – Дурацкие шутки. Кто за этим стоит? Я выясню. Что ему надо от меня? Кому я нужен, пианист-неудачник? Чей номер у меня в телефоне? Это просто шутки. Злые шутки. Зачем? Ведь хорошее настроение было. Я фугу сочинил. За один день. Всего один день, и фуга готова. Не такой уж я неудачник.

Приговаривал, а самому не давало покоя одно слово. Одно единственное. Старался заглушить его, но не получалось.

«Лабиринты».

Мои сны, и то, что случилось со мной, когда мне было восемь, – связано с зеркальным лабиринтом. Но как он может «забрать» меня? Он же разбит. Я видел осколки. Я ходил по осколкам. Лабиринта больше нет.

Или это случилось тогда, одиннадцать лет назад?

«Одиннадцать лет назад у меня умер сын – помяни».

Со мной ничего не случилось. Папа потерял меня из виду, а потом нашел. Парень, который был со мной в лабиринте, подсказал, где меня искать. У будки со сладостями. Я был там. Папа нашел меня.

«Я нашел тебя, Костя».

Нет!

«Одиннадцать лет назад у меня…»

Не надо.

Голова закружилась, или комната – я не разобрал.

Стискивал виски ладонями – не помогало.

«Здесь что-то не так», – билась мысль. Опять это ощущение, словно меня истязают, а я не могу сопротивляться.

– Это розыгрыш. Это шутка, – повторял я вслух. – Глупый розыгрыш.

Повторял, пока не начал захлебываться этими словами – «шутка» и «розыгрыш».

Набрал номер того, кто подписан «Папа».

Недоступен.

– Нельзя поддаваться. Я не испугаюсь. Я узнаю имя шутника. Я поговорю с ним по-мужски. Я всё выясню. Я не трус.

«Кто из нас исчезнет? Ты, Илья».

Лег на кровать не раздеваясь. Смотрел на противоположную стену, а не на потолок. Не хотел видеть черные лапы теней деревьев.

* * *

– Совсем не спал.

– Волновался перед зачетом?

– Нет, другое. Не знаю, что со мной.

– Играть можешь?

– Могу, наверное.

Мы с Валерией стояли в коридоре. Я в костюме, она в черном платье. Через десять минут у нас зачет-концерт по классу ансамбля. Рахманинов. У меня тряслись руки, но не от волнения перед зачетом.

– А что случилось-то? Заболел?

– Нет.

Разве я мог объяснить? И сам не понимал. Я окончательно запутался. Ничего страшного ведь не происходит – бессмысленные загадки в фантиках да незнакомый номер в телефоне. Почему же мне так плохо?

– Объявляют! – Валерия одернула платье.