Имитация

– Теперь могу помочь тебе – опыт имеется. Если у тебя есть время и желание, можем прямо сейчас.

– Наверное, не стоит рисковать.

– Рисковать?

– Даша идет к нам. И, похоже, она рассержена.

Я обернулся. Действительно, Даша шла. Да, она рассерженна. Лишь бы сцену ревности не устроила.

– Можно тебя на пару слов? – процедила Даша, оказавшись возле нашего столика.

– Присоединяйся к нам. Мы празднуем успешно сданный зачет по ансамблю, – я выдвинул для нее стул рядом с собой.

– Пьем праздничный кофе, – с улыбкой сказала Валерия.

Даша гневно глянула на меня, затем на Валерию и снова на меня.

– Не люблю кофе! Как закончишь, дай знать, у меня к тебе разговор!

И унеслась из буфета, громко цокая каблуками.

– Ревнует, – подытожила Валерия. – Влетит тебе теперь.

– Не влетит, – отрезал я. Не собираюсь обсуждать эту тему с Валерией, вот уж нет.

Я глотнул кофе. Вкусом он напоминал заваренный кипятком ботинок.

– Пойдешь за ней?

– Позже. Мы, кажется, говорили о фуге? – я раздраженно помешал давно растаявший сахар.

– Мне нравятся фуги Хиндемита. Ты знаешь, что у него есть зеркальные фуги?

– Зеркальные? – меня передернуло от этого слова.

– Мелодия доходит до середины, а потом начинается обратное движение – от последнего звука к первому. Как будто посередине стоит зеркало – оно отражает мелодию. Тоже хочу такую фугу написать. Потому что в два раза меньше сочинять: написал половину, а потом отразил, и всё, фуга готова, – Валерия улыбнулась.

– Хитро.

Я поворачивал свою кружку и наблюдал за тем, как ползет по черной поверхности кофе белый круглый блик от лампы. Валерия заметила это и истолковала по-своему.

– Ты расстроен? Из-за четверки?

– Нет, конечно.

– А что тогда?

– Получается, одна половина фуги настоящая, а вторая – всего лишь отражение. А слушатели принимают ее за целую.

– Ну и что?

– Это как если бы одну половину жизни я прожил, а вторую думал, что живу. А на самом деле – нет. На самом деле, может, это игра чьего-то разума. Не жизнь, а имитация.

– Ты странный.

– Разве?

– Мне такая мысль и в голову бы не пришла.

– А меня такие посещают часто. Некоторые прописаны в моей голове, как в квартире.

– Например? – Валерия улыбнулась шутке.

– Например: если бы я не существовал, всё, что делаю я, делал бы кто-то другой. Не менее успешно, а может даже лучше.

– Не говори так.

– Это правда. Я учусь на пианиста, зная, что никогда не буду настоящим пианистом. Не тот уровень дарования, как говорит Ирина Павловна. Да и рука небольшая, растяжка так себе. Но я продолжаю. Потому что хочу играть. Вот и всё. Другое не имеет смысла. Я не оставлю след в истории, и прекрасно это понимаю.

– Ты пессимист.

– Подобные мысли отрезвляют. Если убрать никчемные стремления, вроде потуг стать известным пианистом, не остается ничего. Пустота. Ее не преодолеть. Я пробовал.

Валерия молчала. Теперь мы оба смотрели на белый блик, плавающий в моем кофе.

– Пустота? – сказала она наконец.

– Да.

– Илья.

– Что?

– Я должна тебе кое-что вернуть. То, что забрала.

– Что? Ты у меня ничего не заби…

Почувствовал ее губы, и меня начало вращать и покачивать. Стены поехали. Я закрыл глаза, потому что не смог иначе. Пустота, о которой я только что говорил, начала приобретать облик – неизведанный, сладкий и далекий. И вдруг всё оборвалось. Я словно упал с большой высоты и расшиб себе что-то, но не тело. Нечто более хрупкое.

Валерия уже поднялась, в руке держала свою сумку и что-то говорила мне.

– Двадцать восьмого февраля? – дошло до меня. Наверное, она повторила это несколько раз, чтобы я наконец услышал.

– Да.

– Я приду.

Валерия улыбнулась и растаяла в воздухе. Не успел заметить, как она покинула буфет.

* * *

Вышел на крыльцо консерватории, но и там не было Даши. Попробовал позвонить – гудки идут, но не отвечает. Видела наш поцелуй? Надеюсь, что нет.

«Не нашел тебя», – отправил Даше сообщение. Натянул шапку и отправился в сторону дома.

* * *

Когда вошел в подъезд, почувствовал запах духов и какого-то гнилья. Соседи выставили мусор в мешках. Сверху доносились приглушенные голоса – женский и мужской. Я поднялся на третий этаж. Рядом с нашей квартирой стояли мама и дядя Костя.

– Привет, Илья, – первым поздоровался дядя Костя.

А я уставился на длинную светлую юбку в пол, неказисто торчащую из-под маминой короткой осенней куртки.

Дядя Костя протянул руку для пожатия, я посмотрел на нее как на нечто неведомое и не пожал. Он опустил руку, нахмурился, повернулся к маме:

– Ладно, пойду. Удачи.

Вышло прохладно. Мама ничего не ответила, я стоял истуканом посреди лестничной площадки. Дядя Костя ушел.

– Привет, Илюша, – тихо сказала мама и вставила ключ в замочную скважину.

Мы зашли в прихожую. Во мне соседствовали розовый туман, который еще не развеялся после поцелуя с Валерией, и бетонная неприязнь к дяде Косте. Я хотел выговорить матери, но не получилось – продолжал молчать. Так же молча удалился в свою комнату. Слышал мамин вздох, когда затворял за собой дверь.

* * *

Утром перед парами зашел к Гене. Непривычно было открывать чужую дверь. Почувствовал себя вором.