Имитация науки. Полемические заметки

На материале естествознания, которым ограничивается А. Г. Сергеев, данный тезис проиллюстрировать, в принципе, можно, но проще это сделать на примере социально-гуманитарных наук. Возьмем совсем недавнюю историю, случившуюся в нашей стране. В советские времена все обществоведы были (или декларировали, что были) сторонниками марксизма. Но случилась перестройка, а вслед за ней реставрация капитализма, и ситуация кардинально изменилась. Большинство советских специалистов в области социально-гуманитарных наук разом прозрели, в кратчайший срок осознали, что они поклонялись ложным богам. Боги эти оказались идолами, достойными лишь сожжения. Объектами почитания и поклонения стали как раз те учения, которые в прежние времена историки КПСС и специалисты в области научного коммунизма клеймили как буржуазные и реакционные. И лишь немногие мастодонты вроде М. Н. Руткевича не пожелали присоединиться к толпе прозревших[154]. Мейнстрим сменился полностью, но значит ли это, что наконец-то над родными просторами воссиял свет истины?

На это можно возразить, что отечественные обществоведы отличаются особой рептильностью, что они, воспитанные в духе преданности коммунистической партии, в которой, кстати, все поголовно состояли, не были свободными личностями, способными занять самостоятельную позицию, и потому стадное поведение – единственная возможная для них форма реакции на перемены в обществе. Этот аргумент построен на неявном противопоставлении «тоталитарного совка» и «свободного мира». Однако и в «свободном мире», где вроде бы никогда не было идеологического принуждения, мы видим безраздельное господство одной точки зрения по ключевым мировоззренческим вопросам. Так, в области экономической теории очевидно абсолютное доминирование экономикса, который, по меткому выражению А. В. Готноги, «в обличье математически утонченного дескриптивизма»[155] возродил давно и хорошо известный «ползучий эмпиризм» (Ф. Энгельс). Так, важнейшая проблема капиталистического общества – экономические кризисы, периодически поражающие весь общественный организм. Эти кризисы в капиталистических странах с пугающей регулярностью происходит на протяжении последних полутораста лет; страдания, ими причиняемые, сравнимы разве только с невзгодами войны, однако экономикс тщательно обходит эту опасную для апологетов капитализма тему. Возьмем для примера популярнейший учебник по экономиксу К. Р. Макконелла, С. Л. Брю и Ш. М. Флинна[156]. Этот труд выдержал большое число изданий и переведен на великое множество языков. В нем освещается масса самых разных вопросов: деньги и банковское дело, ресурсы и спрос на них, налогообложение, экономика здравоохранения… Но напрасно было бы искать в этом объемистом сочинении главу или хотя бы параграф, где освещался бы вопрос об экономических кризисах. И даже в обширном словаре, которым завершается учебник, отсутствует термин «экономический кризис». Тема кризиса фактически табуирована. Что заставляет авторов учебника поступать таким образом? Вовсе не недостаток эрудиции, информированности или квалификации, а, очевидным образом, идеологическая ангажированность. Да, самая обыкновенная вовлеченность в общественные интересы, которая побуждает ученых видеть вещи в определенном свете. К. Маркс, характеризуя подобную ангажированность, употребил выражение «предвзятая, угодливая апологетика»[157].

Ограниченность конвенционализма заключается не только в игнорировании факта вовлеченности научного сообщества в общественные интересы, но и в идеализированном, абстрактном и внеисторическом, понимании научного сообщества.