Императив. Беседы в Лясках

— Теперь вернемся к ценностям. Я так понимаю, что на тот момент российское общество было гораздо более патриархальным, с точки зрения обычаев. И именно в конце XIX — начале XX века собственно это все ломалось и менялось. И возможно, если бы не произошло, опять же, Октябрьской революции, то это могла бы быть все-таки европейская демократическая страна. Или не могла быть?

— Знаете, это снова мы говорим об альтернативной истории. Конечно, это была бы какая-то своеобразная демократия, она не была бы такой, как во Франции, в Германии или в Италии, не говоря уже о Великобритании. Но, конечно, Россия могла бы быть намного ближе к Европе. Во времена Ельцина такая возможность появилась, чтобы Европа в этом смысле соединилась. Со всеми различиями, которые были необходимы, потому что мышление все-таки будет разным, но не в такой степени, как сейчас. И это потерянный шанс.

— А вы в ельцинское время много общались с российской элитой?

— Конечно.

— Были ли среди них активные сторонники отката назад?

— Не в кругу моих знакомых. Но ностальгия была огромная у многих. Ностальгия, которая была основана на фальшивом представлении о том, какова была роль Советского Союза, у тех, кому казалось, что это была великая империя, которые не понимали, что советская Россия была слабой страной, у нее не было силы, денег, инвестиций, технологий. А им казалось, что они что-то потеряли, а они никогда этого и не имели.

— В том числе, наверное, деятели культуры видели, что они теряют ту традиционную культуру, которая была советской, и не вписываются в новую, в европейскую?

— Этого не было, все-таки, знаете, все, что было хорошее в культуре Советского Союза, было связано с диссидентами, а не с генеральной линией. Возьмите «Тихий Дон» — тоже немножко подозрительная история этого романа, кто его автор? Но он не был самым главным произведением российской литературы. Был Булгаков, был Пастернак — люди, которые работали против системы, а не в рамках системы. Так что советские времена для культуры не были хорошими, это иллюзия.

^{Австралия, 2002 г.}

— Но в 80-е годы Брежнев допустил все-таки интеллигенцию в культуру в гораздо большей степени. И литература была почти вся не запретная, скорее благодаря самоцензуре в обществе.

— Да, но она никогда не была особо запретной, так как был Маяковский, был Горький. Это были авторы нового режима, но ничего великого из этого не возникло, потом это уже не продолжалось.

— Ну, Горький все-таки пришел в литературу до нового режима, скорее, режим пытался его интегрировать, вытащив обратно в страну. А Маяковский все-таки покончил с собой, наверное, в том числе и потому, что почувствовал противоречия с системой. Когда начали закручивать гайки, он оказался слишком радикальным для новой ситуации.

— Да, это так.

Семейные ценности в XXI веке

[]

— Опять же, семейные ценности XXI века. Все поменялось с точки зрения отношений в обществе, отношений родители — дети, гражданские свободы для послевоенных поколений и на Западе сексуальная революция 1968 года совпала с политическими изменениями. А как здесь?