Императив. Беседы в Лясках

И Россия была бы российской. С Украиной — это заново была бы империя. И тот вопрос, что Россия хочет быть империей, — это переносится на отношение к Украине.

— У Ельцина было имперское мышление или нет?

— Я думаю, что, как человек, воспитанный в Советском Союзе, с одной стороны, он это мышление имел, с другой стороны — он хотел быть демократом и подсознательно чувствовал, что будущее нельзя основать на терроре и на насилии.

— Это, может быть, связано было с его окружением, которое его перевоспитывало?

— Тоже может быть. Знаете, трудно мне сказать под чьим влиянием — он был человеком таким лабильным, это чувствовалось, что у него были колебания — он то в одну сторону шел, то в другую, но он искал решения, у него не было готовых рецептов.

— Беловежская Пуща — это результат конкуренции Ельцина с Горбачевым или его осознанное стремление избавиться от империи?

— Я думаю, и то, и другое, но, конечно, можно говорить об ускорении этого процесса. Горбачев допускал такую мысль, чтобы развязаться с империей, но оставить при этом какие-то сильные связи этих стран. Особенно экономические связи были сильными. Ведь в течение долгих лет Госплан все строил так, чтобы ни одного самолета нельзя было построить в какой-то одной стране, чтобы это было всегда сотрудничество, кооперация, и это было необходимостью. А Беловежские соглашения это развалили сразу.

— Мне рассказывал Витольд Фокин, который был украинским премьером во время Беловежских переговоров, что вы нигде не найдете всех документов, подписанных в Беловежской Пуще. На мой вопрос: почему? — он сказал: а потому, что там не было подписано такого радикального разделения, как произошло. Он говорит, что там была оговорена общая армия и общая финансовая система.

— Даже так?

— Но это его слова, никто документа не видел, поэтому мы не можем трактовать иначе.

— Да, интересно, почему он так это помнит, если остальные… все-таки много было свидетелей.

— Он говорит, единственный человек, который вам может подтвердить правду, — это с российской стороны Бурбулис. Я случайно увидел Бурбулиса еще до всех событий — он приезжал в Киев на мероприятие, — и подошел к нему. И он сказал: приезжайте ко мне (но потом война сразу началась, и я не приехал), и я вам расскажу, но с условием, что не на диктофон.

— Ну, значит, они просто не были визионерами и бросили проект, а реальность их догнала. Или перегнала. Это чести им не делает. Было бы лучше сказать, что мы это спланировали, мы заранее знали, что так будет.

— Кравчук мне говорил о том, что двигателем всего был Ельцин. Что Ельцин приехал с готовыми проектами, что у белорусов и украинцев было всего по 2–3 человека в делегации, а Ельцин приехал с огромной командой, которая, собственно, имела наработанные документы. Получается, что Ельцин сам организовал разделение Советского Союза таким образом. И вопрос: Ельцин — вот вы его как-то изучили, какой он был — отдал власть действительно добровольно, или это было окружение, которое его заставило это сделать?

— Точно я этого не знаю, но я бы не удивился, если бы он добровольно отдал, как человек уставший, больной и с огромной интуицией, ведь он рисковал, что у него эту власть отберут силой, это могло произойти очень легко.

— Но последнее мне кажется очень важным — интуиция, чувство, что все равно ее потеряет.

— Да, конечно. Но он в этом смысле, мне кажется, был реалистом.