Император Август и его время

«Оставшись после отца ещё совсем юным и будучи юношей ещё и при жизни брата, он долгое время после них жил в неизвестности, занимаясь тайно грабежом в Испании, пока, как за сыном Помпея Великого, не собралось около него много приверженцев. Тогда он стал действовать более открыто и по смерти Гая Цезаря начал большую войну, собрал многочисленное войско, корабли, деньги и, захватив острова, сделался господином всего западного моря. Италию поверг в голод и принудил врагов к заключению договора, какого желал. Величайшим его делом было то, что он выступил в качестве защитника, когда город страдал от губительных проскрипций, и спас жизнь многим лучшим людям, которые благодаря ему в это время вновь оказались на родине. Но вследствие какого-то ослепления Помпей сам никогда не нападал на врагов, хотя часто для этого представлялся благоприятный случай; он только оборонялся»[853].

Современники Аппиана и поздние римские историки предпочитали скорее негативно оценивать «сына Нептуна». И в историографии подход к личности Секта Помпея весьма разнообразен. Кто-то считает его монархистом, воссоздавшим сицилийскую державу Дионисия (государство, объединившее древнегреческие города Сицилии, 407–367 гг. до н. э.), кто-то, наоборот, видит в нём борца за восстановление республики, иные – просто пирата и авантюриста, твёрдых убеждений и чётко определённых политических целей не имевшего[854]. Нельзя не согласиться здесь с российским историком, одним из крупнейших исследователей той эпохи В. Н. Парфёновым, что столь выраженная разноголосица зависит прежде всего от личного восприятия авторами фигуры Секста Помпея, симпатий или антипатий к нему[855].

Антоний, истребив «сына Нептуна» и не позволив ему воссоздать нечто вроде самостоятельной державы, причём на сей раз не в Сицилии, а в Малой Азии, где она могла стать «преемницей» былых царств Пергама и Вифинии, завершил дело Октавиана. Последний вообще-то мог бы быть ему и благодарен! Но наследник Цезаря не спешил поздравлять коллегу с гибелью общего врага.

Вернёмся теперь в Александрию, где в объятьях Клеопатры Марк Антоний утешался после обидного завершения своего Мидийского похода. Но вот новый 35 г. до н. э. принёс ему из Фрааспы отрадные вести: Артавазд, лишь на время позабывший свою мечту о независимой от Парфии Мидии Атропатене – во время войны мидяне были на стороне парфян, – вскоре после ухода войск Антония жестоко рассорился с царём Фраатом. Толчком к раздору стал делёж добычи, захваченной у римлян[856]. Несправедливый, с точки зрения мидийца, раздел доставшегося на войне добра навёл его на мысль, что Фраат провоцирует ссору с целью упразднить само царство Мидии Антропатены, сделав его просто частью парфянских владений[857]. К тому же, Артавазд Мидийский давно уже полагал своим врагом Артавазда Армянского, что лишний раз побуждало первого искать союза с римлянами. Ведь Марк Антоний имел свои, как мы помним, немалые претензии к ненадёжному армянскому союзнику[858].

Послом своим к триумвиру мидиец умно избрал понтийского царя Полемона, пленённого в недавней войне и находившегося в его власти. Понтиец передал Антонию предложение Артавазда о прямом военном союзе против Парфии, обещая выступить на стороне Рима со всем своим войском[859].

Обрадованный Марк щедро отблагодарил Полемона и за проявленную верность Риму, и за привезённые из Мидии добрые вести. В состав Понтийского царства, в своё время жестоко урезанного римлянами по завершении войн с Митридатом VI (63 г. до н. э.) теперь щедро была включена Малая Армения – область в верхнем течении Евфрата[860]. Артавазд II сохранял пока свою власть в Великой Армении, охватывавшей Армянское нагорье и бассейн озера Ван. По словам Плутарха: «Новые и самые радужные надежды открывались Антонию (если в прошлый раз, чтобы одолеть парфян, ему не достало, по-видимому, лишь одного – многочисленной конницы, вооружённой луками и стрелами, то теперь она была в его распоряжении, и вдобавок без всяких просьб с его стороны, напротив, он ещё оказывал услугу другому), и он уже готовился ещё раз пройти через Армению, чтобы, соединившись с мидийцем у реки Аракса, открыть военные действия»[861].

Весной 35 г. до н. э. Антоний выступил в новый поход. Казалось, на сей раз всё будет по-иному. Поддержка войсками мидийского царя серьёзно усиливала возможности римской армии. Теперь не было необходимости завоёвывать Мидию Антропатену, а это открывало союзной армии прямой путь к жизненным центрам Парфии. Реванш за неудачную предыдущую кампанию представлялся скорой реальностью. Но здесь Марк Антоний внезапно столкнулся со столь острыми проблемами в своей личной жизни, решать которые, продолжая поход, он был не в состоянии. К нему пришло нежданное известие о том, что его законная римская супруга вознамерилась прибыть к нему из Рима[862].