Император Бубенцов, или Хромой змей

– Мы знаем. Река всё равно впадёт в море. Так что ступайте займитесь делами. Оплатите для начала хотя бы счета свои, ибо содержание ваше влетает нам в копеечку!

2

Заложив руки за спину, Ерошка некоторое время ходил взад-вперёд по длинному коридору, пытался сосредоточиться. Ни одной ясной мысли не приходило в голову. Ему бы сесть теперь за стол да обдумать, что же делать с этими проклятыми счетами, о которых намекал Шлягер. Но обнаружилось вдруг, что совершенно пропал всякий интерес не только к личным своим делам, но и в целом к полезной государственной деятельности. Ошибки правительства, социальная несправедливость, имущественное неравенство, коррупция, внешняя политика – всё это показалось ничтожным, мелким, пустым.

Теперь, когда ясно стало, что он всего лишь добровольный исполнитель чужой воли, душевная бодрость, которая прежде наполняла радостью и смыслом всякий день, иссякла. Кое-как перемогся до обеда. После обеда, как полагалось по здешнему обычаю, Ерофей Бубенцов отправился к себе, прилёг отдохнуть.

Едва прикрыл глаза, как зарокотало из коридора, забалагурило нежно, басовито, послышался ответный девичий смех. Смех этот приближался вместе с цокотом весёлых каблучков. Настя заглянула в офис, а вслед, не дожидаясь приглашения, всунулся Игорь Борисович Бермудес.

Бубенцов обрадовался появлению приятеля, скинул одеяло. Нащупывал ногами шлёпанцы.

Бермудес с трудом и не с первой попытки протиснулся в дверь. Мешал походный рюкзак, который возвышался над головой. Видно было, что Бермудес ещё не привык к размерам неудобной своей ноши. Мешал выдающийся за габариты черенок кирки. Большой деревянный циркуль торчал из бокового кармана. Упёршись рюкзаком в верхний косяк двери, повернулся левым плечом, зацепился ремнями за дверную ручку. Настя и Аграфена хлопотали с обоих боков, помогали выпутаться, подпихивали. Бермудес вошёл, сбросил с плеч рюкзак, загоготал, загремел, загудел как шмель, заполняя пространство:

– Ба-а!.. Бубен! Знатно устроился! Молодчага! Как дела, душа моя?

Кидал слова, бодрился, а глаза тревожно рыскали по углам, по стенам. Ерошка научился тонко подмечать настроение посетителей. Игорь Борисович с шумом придвинул табурет к самой кушетке, присел. Спохватился, кинулся вновь к дверям за рюкзаком. Зашуршал, выложил на тумбочку большой пакет.

– Вот, принёс, – почему-то смущаясь, проговорил он. – На всякий случай.

– Стоило ли хлопотать, – говорил Ерошка, тоже чувствуя небольшую неловкость.

– Да ничего. Не в тягость, – по-прежнему смущённо отвечал Бермудес. – Мандарины там. У нас говорят: «Хлеб сам себя несёт». А в Абхазии говорят: «Мандарин сам себя несёт». Абхазская народная поговорка.

Шуткою старался сгладить. А что, что сгладить? Ерошка видел, что глаза Бермудеса ускользают, не выдерживая прямого взгляда.

– Хорошие времена были, – грустно усмехнулся Бермудес, снова отводя глаза. – Весёлые. Жаль.

– Как сказать…

Ненадолго замолчали.

– Вот так вот… – сказал Ерошка.

– У тебя как тут насчёт выпить? – решился Бермудес.

Взял с тумбочки мандарин, помял в пальцах. Затем извлёк из кармана плоскую бутылку, встряхнул.

– Атмосфера такая, – пояснил, оглядываясь на синие стены. – На водку позывает.

Бубенцов кивнул. Сходил к холодильнику, извлёк домашние котлеты, которые накануне принесла Вера. Холодный хлеб, помидоры, минералку. Кефир, подержав в руке, вернул на место.

Послышались каблучки, Настя появилась в дверях, вкатила знакомый столик. На нижней полке, как обычно, позвякивали хромированные инструменты, перекатывались ампулы, валялись использованные шприцы. Верхняя же поверхность накрыта была хотя на скорую руку, но с изысканной заботливостью. Белая салфетка, на ней две мензурки из толстого зелёного стекла.

– Анастасия, – ласково сказал Бермудес. – Вытряхни-ка таблетки из мензурок. Освободи тару. Направляясь сюда, я специально спирт захватил. Соответствующий заведению. Медицинский.

– Обжечься можно. Навык нужен. – Настя оценивающе поглядела на Бермудеса. – Выдыхаем, пьём, скачем к раковине. Запиваем из крана…

– Навык имеется! Лучше нет, милочка, чем чистый медицинский спирт!

Бермудес от общении с красивой Настей и особенно в предвкушении выпивки заметно повеселел. Кругообразно потирал ладони, точно умывал руки.

– Худо, милочка! Поросюк опять попал. – Бермудес потянулся к бутылочке, налил спирту в мензурки до краёв. – Покалечили Тараса. В Махачкале.

– Педики?

– Если бы!.. Ну, будем!

Выпили, подышали, запили минералкой. Игорь Борисович пережевал котлету, продолжил:

– Если бы педики!.. В Махачкале, душа моя, нарвались на чужую свадьбу. Адрес перепутали. Тарас невесту назвал «турецкой подстилкой». Как комплимент. Имел в виду, что красивая, никто мимо не пройдёт. Шестьсот человек гостей. Тишина настала такая… Я, пока они не опомнились, Тараса за шкирку, в огород рванули, в темноту. Это, можно сказать, спасло… Так огородами, окраинами из Махачкалы выходили. Ни зги не видать, за спиной собаки. Поросюк стонет, волоку его…

Бермудес с удовольствием ел домашние котлетки, обдирал мандарины.