Император. Книга третья. Суворов

– Ходит взад-вперёд. Бурчит что-то себе под нос, – ответил Багратион. – Я, было, сунулся, да, думаю: не буду его отвлекать…

– Ну, так и будем стоять? – встрепенулся Фукс. – Проходите, господа, проходите.

Мы поднялись по узкой деревянной лестнице на второй этаж. За массивной дубовой дверью находилась просторная трапезная с широким столом. Балки потолка низко нависали над головой. Из окон, занавешенных холщовыми простыми шторками, лился мягкий дневной свет. Суворов был облачен в парадный мундир при всех орденах. На боку наградная шпага. Сапоги начищены до блеска. Лицо чисто выбрито. Волосы зачёсаны и стянуты узлом на затылке.

– Прошу вас, господа, – сильным голосом пригласил он.

Генералы вошли и замерли полукругом у стола. Никто не решался присесть. Главнокомандующий окинул всех взглядом. Опустил голову, сосредотачиваясь, затем сказал:

– Как вам известно, господа, армия, к которой мы спешили на помощь, уничтожена. Вины в том нашей нет. Мы сделали все, что смогли. Хочу вам сказать, что с самого начала мне не нравилось отношение союзников к нам. Всю Итальянскую компанию нас сдерживали, поставляли боеприпасы и продовольствие с перебоями, навязывали диспозиции, которые я все отвергал, исходя из бездарности их составителей. Но не надо думать, что министр Венского двора Тугут глуп и бездарен. Меня удалили из Италии, чтобы не мешать австрийцам утверждаться на тех землях, которые мы освободили. Преждевременный выход эрцгерцога Карла с австрийской армией из Швейцарии – верх Тугутского вероломства. Нас специально задержали в Таверно, не предоставив мулов и продовольствия, чтобы Массена успел подготовиться и разбить Римского-Корсакова. Никогда ещё со времён Прутского похода, русская армия не находилась в таком отчаянном положении.

Адъютант Фукс протиснулся в приоткрытую дверь.

– Прошу прощения, – сказал он.

– Что там? – кинул на него недовольный взгляд Суворов.

– Чернов в форме французского офицера… Его чуть не подстрелили…

– Так зовите его!

Чернов в мундире французского улана ввалился в трапезную. По самую грудь забрызган грязью.

– Прошу прощения, Александр Васильевич. Господа! – поздоровался он.

Все оживились.

– Как вы пробились к нам? – спросил Суворов.

– Ах, не об этом сейчас, господа, – устало махнул рукой Чернов. – У меня сведения, которые проливают свет на всю это грязную Швейцарскую компанию.

Все притихли, напряглись.

– Так, поведайте, – попросил Суворов.

Чернов огляделся.

– Австрийцев здесь нет?

– Я их не пригласил, – мрачно ответил Суворов. – Что от них толку?

– И правильно сделали. Так, вот, господа, как не прискорбно, как нелепо пусть это не звучит, но вас, Александр Васильевич, продали.

– Подробнее, пожалуйста, Александр Иванович, – встрепенулся Багратион.

– Директория вошла в тайный сговор с Тугутом и заплатила приличную сумму в золоте, за ваше поражение.

Поднялся гул негодования.

– Вот вам и друзья-австрийцы, – иронично хмыкнул Багратион.

– Они и мать родную продадут, коль хорошую цену назначат, – вторил ему Милорадович.

– Вот же сволочи, – проревел Розенберг. – Сейчас найду Вейротера и голову ему откручу.

– Не горячитесь, – остановил его Суворов. – Что свершилось – то свершилось. Надо думать, как спасти армию. Нашу армию.

– Ох, Александр Васильевич, надежде только на ваш талант и на Бога, – тяжело произнёс Чернов. – Со всех сторон обложили. Еле прорвался.

Повисла тишина. Суворов долго молчал, опустив голову. После медленно распрямился и сильным голосом сказал:

– Теперь мы среди гор, окружённые неприятелем, превосходных нам в силах. Что предпринять нам? Идти назад? Постыдно. Никогда ещё не отступал я. Идти вперёд к Швицу? Невозможно. Неприятель сильнее нас втрое. К тому же мы без провианта, без патронов, без артиллерии. Помощи нам ждать не от кого. Мы, господа, на краю гибели. Одна остаётся надежда: на Бога, да на храбрость и самоотверженье моих войск. Мы русские! Да! Мы – русские, мы все одолеем. Господа, спасите честь России!

Слеза скатилась по его сухой щеке, но он тут же стер её ладонью.

– И простите меня, старика, что завёл вас в такую ситуацию. Видит Бог – не моя в том вина. Нас предали, господа. Предали те, к кому мы протянули руку помощи.

– Отец наш, Александр Васильевич! – воскликнул Дерфельден. – Мы знаем, что нам теперь предстоит, но разве ты не знаешь нас, не знаешь ратников, которые преданы тебе душою и безотчётно тебя любят? Клянёмся тебе пред Богом, – мы или пробьёмся сквозь ряды врагов, или падём со славою!

– Я вверяю вам, господа, мою честь и славу России. А за Россию умереть не стыдно.

– Мы согласны умереть! – поддержал Багратион.

– Что ж, тогда приступим к плану. – Суворов распрямился. Расправил худые плечи. – Перед нами стоит важный вопрос: по какому пути нам вырваться из окружения? Идти на север – невозможно: там нас встретят превосходящие силы. На западе нас ждут тяжёлые бои. На юг – это назад. Извините, господа, отступать обратно через Росшток бесславно и губительно. Единственный путь – на Гларис, потом на Саганс. Далее, следуя обстоятельствам, можно будет соединиться с остатками корпуса Корсакова и Гоце.