Императрица

— Ваше высочество, — начал было Ань Дэхай. Но Мать императрица нахмурилась:

— Вон с глаз моих, неверный слуга!

Тут главный евнух перепугался. Он долгое время был ее любимцем. Однако каждый евнух знал, что милость правителя менее постоянна, чем солнечный свет ранней весной. В любой миг ее могут лишить, и столь же скоро голова евнуха может покатиться с его плеч.

Он бросился к ее ногам и заплакал.

— Ваше высочество, моя жизнь — ваша! Ваше приказание для меня выше всего на свете!

Но она оттолкнула его ногой.

— Вон с глаз моих… Вон с глаз моих…

Он уполз на четвереньках. Очутившись за дверями, евнух побежал к тому единственному, кто мог спасти его от гнева. Он бегом отправился к Жун Лу, чей дворец находился на расстоянии мили.

В этот час Жун Лу обычно изучал доклады, которые на следующий день будут представлены Трону. Когда-то это было обязанностью принца Гуна, но теперь, как Верховный советник, Жун Лу это делал сам. В одиночестве он сидел в библиотеке за огромным столом из черного дерева, склонившись над разложенными перед ним страницами документов.

Вслед за слугой появился главный евнух и, как только его имя было объявлено, почтительно поклонился и произнес приветствие.

— Что привело вас сюда? — спросил Жун Лу.

В нескольких словах Ань Дэхай изложил свою просьбу.

— Заклинаю вас, спасите меня от императорского гнева, — молил он.

Жун Лу не дал согласия сразу. Вместо этого он указал главному евнуху на стул и произнес:

— В последнее время меня беспокоит то, что происходит в императорском дворце.

— А что происходит? — Главный евнух побледнел в свете свечей.

Жун Лу повернул к нему суровое лицо.

— Отец молодого императора Сяньфэн был погублен евнухами, одним из которых были вы, Ань Дэхай. Правда, вы не были главным евнухом, но в ваших силах было наставить правившего императора на чистые мысли и праведные действия. Вместо этого вы потакали ему, а он любил вас, потому что вы были человеком молодым и очень красивым. Вместо того чтобы наставлять его на путь праведности, вы направляли его в бездну порока, используя его слабости и страсти. В итоге он умер, можно сказать, стариком в свои тридцать лет. Теперь его сын…

Жун Лу прервался, лицо его исказилось гневом, и он поднес правую руку ко рту — сильная рука, сильный рот.

Ань Дэхай задрожал от страха. Он пришел в надежде на поддержку, а на него обрушился шквал обвинений.

— Почтенный, — сказал он, — очень трудно быть евнухом и не подчиняться своему повелителю.

— Однако это можно сделать, — сказал Жун Лу, — и в конце концов вам это зачтется. В каждом человеке, даже в императоре, есть как хорошее, так и плохое. Одно можно уничтожить, а другое развивать. Вы выбрали зло.

— Почтенный, — заикаясь, пробормотал евнух, — я не делал такого выбора… мне никогда не было дано выбирать.

— Вы знаете, что я имею в виду, — сказал Жун Лу резко. — Когда ныне покойный император испытывал боль, вы давали ему опиум, когда он нервничал, вы утешали его недобрыми путями. Короче, научили его искать утешение в пороке всякий раз, как он был озабочен или болен. Он обессилел, прежде чем стать мужчиной, и не мог наслаждаться жизнью в полной мере.

Ань Дэхай не был трусом, но не был и глупцом. Пришло время использовать опасное оружие.

— Почтенный, если мужские качества императора ставятся под сомнение, как же это он породил сына, и притом такого крепкого, как молодой император?

На лице Жун Лу не дрогнул ни единый мускул. Он пристально смотрел на евнуха.

— Если императорский дом падет, — сказал он, — то с ним падете и вы, и я, а с нами и династия. Следует ли нам губить молодого человека, в коем заключена единственная наша надежда?

Так Жун Лу отклонил кинжал, занесенный главным евнухом. А главный евнух понял, что лучше иметь верного союзника, чем врага, и притворился удивленным.

— Я пришел сюда с просьбой о защите от гнева императрицы. В чем дело, я не знаю, началось все с игрушки, которую Ли Ляньинь забыл купить молодому императору. Я не понимаю, как ничтожная вещь может стоить человеческой жизни.

Жун Лу устало провел рукой по глазам.

— Я попрошу за тебя, — пообещал он.

— Почтенный, это все, о чем я прошу, — главный евнух почтительно поклонился и быстро пошел прочь. Его коварный и жестокий вопрос просвистел как меч, но Жун Лу сумел увернуться.

Жун Лу долго еще сидел в одиночестве. Его нежная жена тихонько пришла посмотреть на него и снова ушла, не осмели-1 ваясь заговорить. Молодая женщина прекрасно знала, что он никогда не полюбит ее настоящей любовью, но она любила его всей душой. Ей хватало его мягкой приветливости, нежности, любезности. Он никогда не был близко к ней, даже когда спал рядом и держал в своих объятиях. Она не боялась его, поскольку уверена была в его неизменной доброте. Но разрушить стену между ними была не в силах.

Ночь приближалась к концу, и тревога заставила Мэй пересилить стеснительность. Она подошла к мужу беззвучными шагами и положила руку на его плечо так легко, что он не почувствовал.

— Уже светает, — нежно сказала она, — а вы еще не ложились.