Императрица Ольга

– Иногда из яда делают лекарство, Ваше Преосвященство, – ответил я, – а лекарство, примененное в чрезмерной дозе или несвоевременно, становится ядом. И вы может быть уверены, что мы будем взвешивать каждый шаг и принимать решение исходя из сложившихся обстоятельств, имея в виду исключительно пользу России, потому что так хочет Бог. Иначе бы нас здесь не было. Говоря «Мы», я имею в виду не только своих современников – пришельцев из будущего, но и уроженцев этого времени, которые разделили наши цели и задачи и, обнажив мечи, встали с нами в один строй.

– Да, это так, – кивнув каким-то своим мыслям, согласился со мной епископ Владивостокский, – скорее всего, вы во всем правы. Благословляю вас на этот подвиг. А сам я буду думать над сказанным вами и молиться. Авось Господь надоумит меня, как следует тут поступить… А вы ступайте, и да пребудет с вами Бог.

«Ступайте, – подумал я, вставая, – я-то уйду, но встречи с вами еще ждут Павел Павлович с Дарьей Михайловной, а это совершенно отдельная история…»

Но, к моему удивлению, ни Павел Павлович, ни Дарья Михайловна не потратили много времени на исповедь, и вышли от Епископа Владивостокского довольно быстро.

Дальше был сам обряд обручения[15], на котором в качестве почетных гостей присутствовали офицеры моей бригады Владивостокского отряда крейсеров, снова вернувшихся в свою базу, а также члены команд «Вилкова», «Трибуца» и «Быстрого». Вполне достойная, как тогда казалось, компания. Но об этом позже. Правда, никакой особой пышностью это мероприятие не отличалось. Мундиры на офицерах повседневные, платья на дамах дорожные, суточный ресторанный загул по столь славному случаю был сочтен нежелательным, артиллерийский салют, который предлагали местные моряки, тоже. И только Ольга дала короткую телеграмму брату: «Ники, я так счастлива. Жди. Скоро увидимся». Нас ждала грузящаяся в эшелоны моя бригада, ВИП поезд и дальний путь через всю Россию до Петербурга. Рыдали на вокзале «Прощаньем славянки» духовые оркестры, а эшелоны один за другим отходили от платформ, уходя на перегон. Нас ждала зеленая улица. То есть все встречные поезда будут отстаиваться на станциях или разъездах, пока наши составы не проследуют мимо. И в самой середине колбасы из четырех эшелонов бригады – состав с особо важными персонами.

Ну и, конечно же, не обошлось без того, что это событие попало на страницы местных газет. Во время самого обряда никого из посторонних в Успенском соборе, правда, не было, но кто-то слил достаточно подробную информацию писакам, которые разразились пространными статейками. Не каждый же день в их городе на самом краю русской земли заключают помолвку со своими избранниками следующие проездом Великие княгини. Знал бы это писака истинную подоплеку событий так вообще лопнул бы от гордости…

* * *

12 июля 1904 года, около полудня. Мукден, гауптвахта при штабе Маньчжурской армии.

Великий князь Кирилл Владимирович.

Больше трех месяцев мы с братцем Бобом протираем штаны на Мукденской гауптвахте. Содержание тут у нас вполне приличное, еду нам, как великим князьям, носят прямо из ресторана, постели мягкие; но нет ни вина, ни девок, ни приличествующей нам, великим князьям, компании. Правда, при всем при этом не возбраняется получать газеты и письма, а значит, при обилии свободного времени можно заняться таким непривычным для нас занятием, как думание. С непривычки это тяжело и больно, но надо; да и делать-то все равно больше нечего.

Но думай не думай, а по любому получается, что творится сейчас что-то страшненькое. Все будто с цепи сорвались, и первый из них Мишкин. Куда делся тот молодой шалопай, поручик синих кирасир, с которым, говорят, можно было вполне приятно подвыпить в офицерском собрании? Сам я, правда, с ним не пересекался, так как посещал Морское собрание, в которое армейским офицерам вход был закрыт (и наоборот), но при этом от общих знакомых был немало наслышан о похождениях юного Мишкина. А тут, когда я увидел его в Мукдене, это был уже, право слово, какой-то не человек, а настоящий цепной пес. Шерсть на загривке дыбом, зубы оскалены и все время рычит. Зря тогда Боб за револьвер схватился. Если бы не эта глупость, наше заточение долго бы не продлилось. Выпустили бы через неделю, как миленькие, и извинились. А так выходит «покушение на наследника престола».