Императрица Ольга

Впрочем, пролив Екатерины (между Итурупом и Кунаширом) мы преодолели в надводном положении, обменявшись приветственными сигналами с крейсером «Диана», что дежурил здесь. Сонная богиня, почти бесполезная в линейном бою и малопригодная к крейсерским операциям (вот кого надо было ставить в Чемульпо, а не «Варяга»), в настоящий момент занималась освобождением Курильских островов от присутствия предыдущих хозяев, что, впрочем, не касалось миролюбивых и лояльных России айнов. Иногда операция по выдворению сопровождалась артиллерийской стрельбой и высадкой десантной роты, но чаше, едва завидев Андреевский флаг, японцы грузились на свои шхуны и улепетывали восвояси. Эта война была для них проиграна, так что незачем было и дальше ухудшать свою карму. Вот для этой дозорно-таможенной службы крейсера-богини подходили в самый раз. Сюда бы еще «Аврору» (чтоб не палила во что ни попадя) – и российские интересы в Охотском море будут под надежной защитой.

Едва «Диана» осталась за кормой, я отдал приказ на погружение. Теперь всплывать мы будем только в Беринговом проливе, на самом Северном Полюсе и в Датском проливе, отделяющем Исландию от Гренландии. А дальше, как говорится, по обстановке.

* * *

13 июля 1904 года, утро. Харбин, Железнодорожный вокзал.

Великий князь Михаил Александрович.

Стоя на перроне Харбинского вокзала, Великий князь Михаил вспоминал того Мишкина, который четыре месяца назад, 15 марта, отправлялся в путешествие с Николаевского вокзала славной столицы Российской Империи, иначе еще именуемой Северной Пальмирой. Ему, нынешнему, хотелось взять того беспутного шалопая да тряхнуть его хорошенько, чтобы скорее брался за ум. Но не протянешь же руку за четыре месяца назад и не достанешь того себя железной рукой… Главное, что ЭТОТ Великий князь Михаил Александрович совсем не тот, что раньше. Сейчас казалось, что ему не двадцать шесть лет, а вдвое больше. Эта война приняла его в свои объятья, закалила, превратила из избалованного мальчика во взрослого мужчину и теперь выплевывает обратно, на горе обсевшим российский престол жирным котам из нынешней элиты. Недаром же кузены Владимировичи, едва узрев этого нового Михаила, уставились на него как на внезапно явившегося им пришельца с Марса.

Сам он воспринимал это превращение как что-то должное, ибо все изменения, происходящие с его натурой, были постепенными и естественными, и заметить их можно было только сравнивая того «Мишкина» с этим «Михаилом Александровичем».

«А мог бы ты такой, – спрашивал он сам у себя, – принять трон вместо Ольги, впрячься в это ярмо и тащить Россию в будущее с тем же упрямым остервенением, с каким это дело делал покойный Папа?»

«Мог бы, – отвечал он сам себе, – но не как раб на галерах, как некоторые из рассказов господина Одинцова, а как викинг на драккаре, который в шторм гребет не потому, что его подгоняет бич надсмотрщика, а потому, что осознает необходимость напряжения всех сил ради общего спасения. И его товарищи рядом точно так же налегают на весло, выгребая против штормового ветра. Даже не становясь императором, я все равно впрягусь в эту упряжку и буду тащить, насколько есть сил. А если мне все-таки однажды придется занять трон (например, по причине безвременной смерти Ольги), то причастные к такому исходу об этом жестоко пожалеют. Я буду хранить свою сестру тем, что пообещаю в случае своего прихода к власти устроить всем причастным к ее гибели истинный ад на земле, и неважно кто это будет – прямые исполнители или же заказчики и выгодополучатели… Клянусь, что все это будет именно так, и не иначе, и что наши недруги еще будут сдувать с Ольги пылинки, лишь бы на их голову не обрушился я, Великий и Ужасный».

Такому взгляду на жизнь немало способствовали беседы в пути, которые Великий Князь заводил не только с капитаном Рагуленко, человеком весьма своеобразных взглядов, но и с его бойцами, бывшими контрактниками Федерации и нынешними прапорщиками Империи. Больших стратегических откровений из этих бесед едва ли можно было извлечь (по таким вопросам следовало обращаться к полковнику Новикову), но зато они показывали, какой ясный и незамутненный взгляд на жизнь исповедовали эти простые люди из будущего. Простые – это не значит глупые и необразованные; скорее они игнорировали нелепые условности и воспринимали вещи такими, какие они сесть на самом деле. Если враг не сдается, то его уничтожают, говорили они, а вор должен не гулять на свободе, а сидеть в тюрьме.