Империй. Люструм. Диктатор

— Насколько я понимаю, он думает об отступлении.

Повисла тишина, которую прервал Исаврик.

— Отступление? — изумленно повторил он. — Что ты имеешь в виду? У Помпея сорок тысяч закаленных ветеранов, и ничто не может остановить его.

— «Закаленные» — это вы так считаете. На мой взгляд, правильнее сказать «изнуренные». Некоторые воюют более десяти лет.

Наступило молчание — сенаторы обдумывали услышанное.

— Хочешь сказать, что Помпей намерен привести все свое войско в Италию? — спросил наконец Цицерон.

— А почему бы и нет? Ведь это их родина. Помпей сумел подписать несколько очень удачных соглашений с местными правителями. Его слава стоит десятка легионов. Знаете, как его называют на Востоке?

— Поведай нам.

— Повелитель Земли и Воды.

Цицерон обвел взглядом лица бывших консулов. На большинстве из них он увидел недоверие.

— Думаю, я выражу общее мнение, если скажу тебе, Непот, что сенат будет недоволен подобным отступлением.

— Истинная правда, — сказал Катул, и седые головы склонились в знак согласия.

— Поэтому я предлагаю следующее, — продолжил Цицерон. — Мы отправим с тобой послание Помпею — естественно, сказав, что мы благодарны ему и горды тем, как он управляет войсками, — и сообщим о нашем желании, чтобы солдаты оставались на месте и готовились к новому походу. Если он хочет сложить с себя груз ответственности и покинуть должность главноначальствующего после стольких лет службы, Рим, конечно же, поймет это и тепло поприветствует своего выдающегося сына.

— Вы можете предлагать все, что угодно, — грубо прервал его Непот. — Такое послание я не повезу. Я остаюсь в Риме. Помпей уволил меня с военной службы, и я намереваюсь участвовать в выборах трибуна. А теперь позвольте откланяться, у меня другие дела.

Исаврик выругался, провожая взглядом молодого центуриона.

— Он не посмел бы так разговаривать с нами, будь его отец еще жив. И кого мы только воспитали?

— Если с нами так говорит щенок Непот, — сказал Курион, — подумайте, как будет говорить его хозяин с сорока тысячами ветеранов за спиной.

— Повелитель Земли и Воды, — пробормотал Цицерон. — Думаю, мы должны быть благодарны за то, что нам оставили воздух. — (Раздался смех.) — Хотел бы я знать, что это за дела у Непота, более важные, чем беседа с нами… — Он наклонился ко мне и прошептал: — Иди за ним, Тирон, и выясни, куда он пойдет.

Я поспешил к выходу и подошел к дверям как раз вовремя, чтобы увидеть, как Непот со своим обычным сопровождением пересекает форум, направляясь к рострам. Было около восьми часов, на улицах все еще толпился народ, и я легко мог следить за Непотом в суете города, хотя Непот не относился к тем людям, которые постоянно оглядываются через плечо. Его небольшая свита прошла мимо храма Кастора, и мне повезло, что в это время я сократил расстояние между нами: пройдя немного по Священной дороге, Непот и его сопровождающие вдруг исчезли. Я понял, что они вошли в дом верховного понтифика.

Первой моей мыслью было вернуться назад и рассказать обо всем Цицерону, однако что-то меня остановило. Напротив дома понтифика стояли лавки, и я притворился, что выбираю драгоценности, не спуская при этом глаз со входа в обиталище Цезаря. Я увидел, как на носилках прибыла его мать. А потом дом покинула, тоже на носилках, его жена, молодая и красивая. Входили и выходили люди, но я никого не узнал. Где-то через час нетерпеливый продавец сказал, что ему пора закрывать лавку. Он проводил меня на улицу, и тут из неприметного возка показалась лысая голова Красса, который прошел в двери. Я подождал еще немного, но больше не увидел ничего любопытного и вернулся к Цицерону с новостями.

К тому времени он уже покинул сенат и занимался письмами у себя дома.

— Ну что же, хоть одна загадка решена, — сказал хозяин, выслушав меня. — Теперь мы знаем, откуда Цезарь взял двадцать миллионов на взятки. Не все они от Красса. Немалая часть принадлежит Повелителю Земли и Воды.

Цицерон откинулся в кресле и глубоко задумался. Как он сказал позднее, «если самый могущественный полководец, главный ростовщик и верховный понтифик начинают встречаться, надо быть настороже».

Приблизительно в это же время Теренция стала намного более заметной в публичной жизни Цицерона. Часто люди недоумевали, как он мог жить с ней уже более пятнадцати лет. Она была очень набожной, некрасивой и совсем лишенной обаяния. Однако у нее имелось редкое достоинство — сильный характер. Она вызывала чувство уважения, и с годами Цицерон все чаще и чаще прислушивался к советам жены. Теренция не интересовалась философией или литературой, плохо знала историю, да и вообще была плохо образованна. Однако, свободная от книжных знаний и врожденной деликатности, она обладала редкостной способностью видеть все насквозь, будь то какое-либо дело или человек. И не стеснялась говорить то, что думает.