Империй. Люструм. Диктатор

— Да! — раздалось в ответ.

Цицерон опять повернулся к Вольтурцию:

— А есть ли другие?

Вольтурций заколебался и беспокойно оглядел присутствующих. Затем тихо сказал:

— Гай Юлий Цезарь и Марк Лициний Красс.

Зал наполнился свистом удивления. И Цезарь, и Красс гневно затрясли головами.

— Но у тебя нет доказательств их участия?

— Нет, консул. Все это лишь слухи.

— Тогда вычеркни их имена из списка, — приказал мне Цицерон. — Граждане, мы будем действовать только на основании имеющихся улик. — Ему пришлось повысить голос, чтобы его услышали: — Улик, а не слухов!

Прошло какое-то время, прежде чем он смог продолжить. Цезарь и Красс продолжали трясти головами в знак отрицания и жестами доказывали соседям свою невиновность. Время от времени они поглядывали на Цицерона, но по выражениям их лиц трудно было что-нибудь понять. Даже в солнечные дни в храме царил полумрак. Теперь же зимний день быстро сходил на нет, и становилось трудно различать лица, хотя бы человек и сидел рядом.

— У меня предложение! — кричал Цицерон, хлопая в ладоши, чтобы восстановить порядок. — У меня есть предложение, граждане! — (Шум начал затихать.) — Совершенно очевидно, что мы не сможем решить судьбу этих людей сегодня. Поэтому они должны оставаться под охраной до завтра, пока мы не постановим, что с ними делать. Если все будут содержаться в одном месте, есть опасность, что сообщники попытаются их отбить. Я предлагаю следующее: разделить пленников и передать каждого на поруки члена сената в должности не ниже претора. Есть возражения?.. Очень хорошо, — сказал Цицерон, когда в зале повисла тишина. — Кто выступит добровольцем? — (Таковых не нашлось.) — Ну, давайте же, граждане. Ведь никакой опасности нет. Каждого пленника охраняют. Квинт Корнифиций, — сказал он наконец, указывая пальцем на бывшего претора с незапятнанным именем. — Ты согласишься присмотреть за Цетегом?

Корнифиций осмотрелся, затем встал и с неохотой ответил:

— Если ты этого хочешь, консул.

— Спинтер, возьмешь Суру?

Тот встал:

— Хорошо, консул.

— Теренций, приютишь Цепария?

— Если такова воля сената, — мрачно ответил Теренций.

Цицерон вертел головой, выискивая возможных надсмотрщиков, как вдруг его взгляд упал на Красса.

— Как ты думаешь, Красс, — спросил он, словно это только что пришло ему в голову, — есть ли лучший способ доказать свою невиновность — не мне, ведь я не нуждаюсь в доказательствах, но тому меньшинству, которое все еще сомневается, — чем взять под опеку Капитона? И в этой же связи, Цезарь, наш новоизбранный претор, сможешь ты найти место для Статилия в доме верховного понтифика?

И Красс, и Цезарь смотрели на него с открытыми ртами. Но что им оставалось делать, как не кивнуть в знак согласия? Они попали в ловушку. Отказ равнялся признанию вины, так же как и побег пленника.

— Тогда мы обо всем договорились, — объявил Цицерон. — Заседание объявляется закрытым до завтрашнего утра.

— Минуточку, консул! — раздался резкий голос. Поднялся Катул, отчетливо скрипя старческими суставами. — Граждане! Прежде чем мы разойдемся по домам, чтобы за ночь обдумать, как голосовать завтра, я считаю, что мы должны отметить того из нас, кто проявлял постоянство в государственных делах, за что вечно подвергался нападкам, и, как показали нынешние события, неизменно оказывался прав. Итак, я предлагаю следующее: признавая, что Марк Туллий Цицерон спас Рим от пожара, его жителей — от резни, а Италию — от гражданской войны, сенат объявляет в его честь трехдневные благодарственные молебствия, в каждом храме, всем бессмертным богам, которые наградили нас таким консулом в это тяжелое время.

Я онемел. Цицерон был совершенно ошеломлен. Впервые в истории республики публичные благодарственные речи богам предлагались не в честь полководца, а в честь гражданского магистрата. Голосования не потребовалось. Весь сенат встал в едином порыве. Только один человек остался неподвижен — это был Цезарь.

XI

А теперь я перехожу к самой важной части своего рассказа, к тому стержню, вокруг которого жизнь Цицерона и многих связанных с ним людей будет вращаться до самого конца. И этим стержнем стало решение относительно того, как поступить с пленниками.

Цицерон покинул здание; в его ушах все еще звучали рукоплескания. Сенаторы стали выходить вслед за ним, а он немедленно прошел через форум к рострам, чтобы рассказать о случившемся народу. Сотни жителей города стояли на морозном вечернем воздухе, надеясь узнать, что происходит. Среди них я заметил родственников и друзей обвиненных. Я обратил внимание, что Марк Антоний переходит от одной кучки людей к другой, пытаясь заручиться поддержкой для своего отчима Суры.