Империи песка

Поль посмотрел на Муссу и улыбнулся. Их замысел был почти выполнен. Внушительные богатства, накопленные многими поколениями де Врис, перешли к другим владельцам. Как бы Элизабет ни старалась скрывать свои чувства, выражение ее лица красноречиво свидетельствовало о сокрушительном ударе, который ей нанесли. Но оставался завершающий шаг, о котором не знал даже Мусса, то, что Поль приберег для матери.

– А теперь – самое важное объявление. – (Гости затихли, не представляя, может ли быть что-то важнее всего, о чем они уже слышали.) – Я не могу обойти вниманием мою мать – женщину, хорошо известную всем вам.

Элизабет изобразила бравую улыбку, слушая вежливые аплодисменты и гадая, какие жалкие крохи оставил ей сын после своего благотворительного сумасшествия.

– Объявляю, что Элизабет де Врис лишается наследства и права доступа к оставшимся средствам. Она изгоняется из поместья. Она может взять любую одежду и личные вещи, которые можно увезти в экипаже, но не более того. Отныне вход в шато ей закрыт.

Все это Поль произнес с бесстрастным лицом.

Послышались возгласы удивления. Ошеломленные гости смотрели то на сына, то на мать, то снова на сына, желая понять, не является ли все это странной шуткой Поля. Но лицо графа де Вриса было каменным, а лицо Элизабет – мертвенно-бледным. Постепенно перешептывания стихли, и в зале стало гнетуще тихо. Элизабет неуверенно шагнула к сыну.

– Поль! – слабым, дрожащим голосом воскликнула она; былая самоуверенность покинула ее вместе с мечтами. – Прекрати это! Ты должен немедленно прекратить этот отвратительный розыгрыш! В нем нет ни капли остроумия! Скажи им, скажи всем, что это всего лишь…

Она попыталась коснуться его руки. Поль отпрянул. Его глаза оставались холодными.

– Если ты не уедешь сама, я обращусь к префекту, чтобы тебя вывезли отсюда, – ледяным тоном произнес он.

Даже мечом он не смог бы нанести более смертоносного удара.

Мусса вспомнил, как однажды, еще будучи мальчишкой, он бросил человека умирать в пустыне. Это был шамба, покусившийся на его мать. Мусса помнил крик обреченного, когда тот понял свою участь. Однако крик умирающего шамба не шел ни в какое сравнение с тем, что он услышал из уст матери Поля.

За полчаса шато заметно опустело. Ошеломленные, взбудораженные неслыханными событиями, гости разъезжались, даже не притронувшись к винам и закускам. Поль с Муссой находились в кабинете, куда перешли и оставшиеся гости.

В кабинет вошла Элизабет. Казалось, она постарела на много лет. Ее волосы были всклокочены, глаза смотрели безучастно. Ее удивило, что в доме еще остались гости. В их присутствии она не решалась подходить к Полю. Но иного выбора у нее не было. Надо сделать новую попытку.

Увидев, что Поль поглощен разговором с издателем «Фигаро», она поняла: теперь эта жуткая история выплеснется наружу. Мусса разговаривал с префектом полиции. Заметив ее, он что-то сказал префекту, и тот холодно посмотрел на нее. Элизабет чувствовала, как умирает внутри. Что ждет ее дальше? Препровождение в полицию? Ей до сих пор не верилось, что сын – ее плоть и кровь – оказался способным на такое вероломство.

Поль мельком взглянул на нее:

– Мама, тебе здесь нечего делать!

Жестокость его тона вновь ударила по ней.

– Поль, мы должны поговорить. – (Впервые в жизни он ощутил в ее голосе полное поражение и даже почувствовал к ней нечто вроде жалости.) – Пожалуйста, – прошептала она. – Уж на это ты должен согласиться.

– Я ничего тебе не должен, – ответил Поль. – И говорить нам не о чем.

– Но нельзя так просто…

В этот момент подошел Мусса.

– Поль, префект интересуется, будем ли мы выдвигать обвинения, – сказал он так, чтобы слышала Элизабет.

Поль отвел его в сторону, и они отвернулись, чтобы их не подслушали.

– Разумеется, нет. Я просто хотел ее немного помурыжить, – сказал Поль.

– Префект меня вообще ни о чем не спрашивал, – усмехнулся Мусса. – Это так, небольшой гостинец для твоей матери. – Он кивнул в сторону издателя «Фигаро». – Чего он хочет?

– Поговорить об Африке.

– Твоя мать думает, что вы говорили о ней.

– Пусть думает. Наверное, стоило бы.

Элизабет не сомневалась, что завтрашние газеты выйдут с броскими заголовками и рассказом о сегодняшнем скандале. Затем ее непременно арестуют. Это подстегнуло Элизабет. Повернувшись, она вышла, изо всех сил стараясь, чтобы ее уход выглядел достойным.

Близились сумерки. Гаскон подогнал к дверям шато карету. Элизабет смотрела из окна своей комнаты и видела, как в карету садятся Мусса и Даия с ребенком на руках. Вскоре туда же забрался Поль. При нем была дорожная сумка. Дворецкий сообщил, что Поль едет на вокзал и немедленно покидает Париж. Куда потом – этого граф ему не сказал.