Империи Средневековья. От Каролингов до Чингизидов

С тех пор как государство перестали рассматривать исключительно с точки зрения централизации и бюрократии, стало понятно, что власть над кочевыми народами, которую обеспечивал аристократический порядок, в своей основе имела государственную природу. Степное общество характеризовалось четким разделением между правителями и подданными. Знать считала подданных своей родовой собственностью («эмчу») и управляла ими в соответствии с административными принципами в рамках строго очерченной территории, в то время как монополия на насилие позволяла им навязывать социальное, политическое и экономическое господство. Так же как и в большинстве домодерных государств, у кочевников государственная власть распространялась в большей степени на отдельных людей и социальные группы, нежели на подвластные территории, что ярко иллюстрирует термин «улус». Кроме того, она не обязательно предполагала существование единственного ключевого лидера. История степи представляет собой чередование периодов, для которых была характерна централизация имперского характера, и периодов децентрализации, когда власть возвращалась в руки знати, а государство дробилось на части, которые с определенной долей условности можно назвать независимыми «княжествами».

Эпоха, предшествующая рождению Монгольской империи, была одним из периодов децентрализации, которую нельзя определять как племенную анархию, а скорее как политическую раздробленность. Монгольская империя, в свою очередь, представляла собой до крайности централизованную форму кочевой государственности, которая тем не менее не порывала со своим прошлым. Устойчивый характер этого аристократического порядка позволяет реконструировать историческую преемственность от хунну до монголов, а также объяснить феномен перехода степной империи (translatio imperii) и передачи от одного государства к другому политической культуры кочевников, подразумевавшей, помимо особой идеологии, также определенный набор административных практик и специфической военной структуры. Как мы скоро увидим, монгольские предводители сознательно вписывали себя в череду кочевых государств — от хунну и тюрков до уйгуров.

Идеологические основания империи

Государство Чингизидов с момента своего основания в 1206 г. обладало инструментами легитимации собственной власти, глубоко укорененными в истории степи. В первую очередь Чингисхан и его потомки считали, что своей властью они обязаны Мункэ Тэнгри («Вечное Небо»), божеству степных номадов, чьего заступничества испрашивали еще тюрки и хунну[93]. Из текста «Сокровенного сказания монголов» следует, что Чингисхан правил как по небесной милости, которая все время являла ему свои знамения, так и по своему Божественному происхождению. Считалось, что монгольский род восходит к Бортэ-Чино («Сивый Волк»[94]), «родившемуся по изволению Вышнего Неба», а ветвь, к которой принадлежал Чингисхан, произошла от союза вдовы потомка Бортэ-Чино и желтого пса, в которого перевоплотилось Небо, каждую ночь входившего в ее палатку через отверстие в крыше[95]. Мотив происхождения от животного, волка или собаки, встречается в том числе у тюрков, чья правящая династия возводила свой род к волчице[96]. Поддержка Неба обосновывала право монгольского императора на личную власть, что подтверждают слова армянского историка Григора Акнерци (ок. 1250 — ок. 1335), которые он вложил в уста Чингисхана:

По воле божьей [Тэнгри] мы завоевываем земли, поддерживаем порядок и устанавливаем ясак [закон], дабы они блюли наши заветы и платили нам тггу [подношения в виде продовольствия], мал [земельный налог], тагар [изъятие продовольствия для нужд армии] и гупчур [налог на стада или сбор урожая][97].