Империя грез (СИ)

– Сарсэя? – Маркус от чего-то прошептал ее имя, хотя в его покоях они были совершенно одни и голос его все равно никто бы не мог услышать. Он при этом попытался подняться с постели, легко прогоняя остатки тяжелого и неглубокого сна. – Что случилось?

Он осторожно положил ей руку на плечо. Она продолжала молчать и во взгляде ее был сильный испуг и жгучий стыд. Молодого мастера клинков воспитали согласно мысли, что если женщина плачет, что бы ни было причиной ее слез, это всегда являлось позором для мужчины, который за нее отвечал. В данном случае этим самым мужчиной был он сам.

– Прости! Я знаю, что буду наказана за свою дерзость, – прошептала она, сдавливая рыдания.

Маркус окончательно понял, что проснулся и все это происходит с ним на самом деле и потому все его прочие чувства, как и всегда в минуты неопределенности, заменила вдруг твердая и непоколебимая решимость. Он молча поднялся и вылез из под теплого одеяла на колючий мороз. Быстро зажег мутную закопченную масляную лампу, стоявшую рядом на столе. Взял небольшой бокал, из которого некогда пил на пиру его брат Рэйв, и, налив в него вина, поспешно вернулся на место. Осторожно накинув Сарсэе на плечи свое одеяло, он твердо проговорил.

– Возьми! Тут очень холодно! Теперь выпей вот это и расскажи все по порядку, прошу тебя!

Она сама как будто спала наяву, взгляд ее, затуманенный страхом, блуждал где-то очень далеко от этих мест и места эти были совершенно точно лишены всяческой радости. Маркус слишком часто прежде во времена войны за Книгу приходилось видеть подобное выражение на лице у людей, чтобы теперь с уверенностью понять, что дело было очень серьезным и ему скорее всего очень не понравиться то, что он сейчас услышит.

– Сейчас пост. Пир Середины зимы закончился, – попыталась отказаться от вина Сарсэя, мягко отстраняя рукой праздничный кубок. – Всем верующим не должно пить ничего кроме воды!!!

– Этот грех я возьму на себя! – твердо заявил он, усмехнувшись. – Пей. Тебе станет легче! – на свете было не так много людей, кто смог бы позволить себе спорить с Маркусом из Рэйна. И уж тем более этого не могла бы сделать молодая до смерти перепуганная девушка, для которой этот человек был с некоторых пор чем-то вроде ожившего Бога. Она подчинилась молча и уже чуть более решительно чем прежде, что по большому счету уже было хорошим знаком.

– Прости меня! Мне больше не к кому было пойти, – проговорила она, отведя глаза в сторону, где царил сейчас холодный ночной полумрак. Северянин терпеливо ждал, чуть прищурившись и не двигаясь с места.

– В моей жизни кроме тебя никого нет. Вот! – она вложила в его руку маленький сложенный вдвое клочок твердой желтой бумаги.

Он нахмурился сильней и, развернув его, быстро начал читать, нагнувшись чуть ближе к бледно-сияющей лампе, стоявшей теперь на полу у кровати. Он читал шевеля губами очень внимательно и аккуратно, опасаясь пропустить хоть единую руну и не понять смысл странного послания. Перечитывая несколько раз ровные, идеально разборчивые строки, он снова смял бумагу в руке и, неглубоко вздохнув, проговорил:

– Так! Теперь расскажи мне подробно, кто это написал и по какой причине это письмо оказалось в руках именно у тебя?

– У них мой сын, Маркус! – сказав это Сарсэя разрыдалась уже по-настоящему, уткнувшись ему в плечо и положив белую тонкую руку на шею будто отлитую богами из нерушимой стали. Он понял вдруг, что будто оцепенел от ее легко и хрупкого прикосновения и это было ему очень непривычно и от чего-то неимоверно приятно. Он был одним из самых сильных людей мира и, будучи еще молод, повидал на своем веку больше, чем некоторые могли бы увидеть за несколько столетий. Но что именно следовало делать, когда тебя обнимает рыдающая молодая женщина, он кажется так до конца и не разобрался. Вернее всего наверное было бы обнять ее в ответ. Так он и поступил.

– Успокойся! Какой еще сын? У кого это у них?

Она заставила себя перестать плакать, поняв, что так ничего рассказать не получиться. Вытерев лицо широким рукавом своей рубахи, она посмотрела ему в глаза, заплаканно моргая.

– Ты помнишь как мы с тобой встретились, Маркус из Рэйна?

– Конечно помню, – кивнул он охотно. – Я был во дворце у Императора по случаю окончания войны. Был большой пир и кто-то прислал мне тебя для… – тут Маркус запнулся на мгновение и, прочистив горло, все же продолжил. Кто-то прислал мне тебя в качестве подарка для развлечения.

– Так и есть. Я была в то время рабыней во дворце правителя Империи. Там меня очень строго учили одному, но крайне важному искусству. Угождать мужчинам. Что бы это не означало. И не просто мужчинам, а тем, кто так или иначе был очень нужен нашей новой единой стране.

Мастер клинков коротко кивнул, вспоминая то давнее время и задумчиво крутя в руках скомканную бумагу.

– Для меня всегда существовала только одна женщина на свете и ничьи руки, кроме ее рук, никогда не обнимали меня. Я никогда ни к кому не прикасался кроме нее. И это по-прежнему осталось неизменным. Отказаться от тебя в тот весенний вечер было невыносимо тяжело!