Империя грез (СИ)

– Но ты все же отказался, – она вдруг улыбнулась с каким-то странным внутренним торжеством и торжество это было связно не с тем, что сделала она. – Ты не стал отправлять меня обратно, потому что понимал, что меня жестоко накажут.

Маркус снова кивнул и осознал вдруг, что уже будто не по своей собственной воле едва коснулся ее лица. Кожа гладкая, чуть бархатистая и немыслимо нежная, словно сказочно дорогой медовый плод с далекого солнечного юга.

– Ты покинул пир и мы разговаривали всю ночь. И на утро ты заявил своему распорядителю, что собираешься выкупить меня. Кому угодно кроме тебя за меня назначили бы неслыханную большую цену. Но тебе меня отдали всего за двенадцать имперских монет золотом.

– Я заплатил бы за тебя сколько бы не попросили, – презрительно покривился харагрим.

– Мой клинок взял много больше золота, чем крови. Так было во все времена на земле. Пока кто-то воюет и продолжает убивать, присваивая себе все добро, взятое в бою и пока я еще жив – я буду богат.

– Ты не знал того, что прежде чем снять с меня цепи рабства меня вынудили остаться в рабстве совсем иного рода. Еще будучи там я родила сына. Отдав меня тебе, меня навсегда разлучили с моим маленьким ребенком. Остаться у меня возможности не было. Эти люди хотели, чтобы я жила в великом доме севера подле тебя, твоего брата и отца. И отдавать мне Джеми они не собирались, дабы держа его в плену могли и дальше распоряжаться мной, как рабыней, которой я когда-то была рождена.

– Кто это сделал, Сарсэя? Кто в Империи Грез мог пленить маленького ребенка ради своей выгоды?

– Мне неведомо кто они. И разумеется я не знаю и не могу знать их имен. Они сказали, что я должна им. В противном случае, с моим сыном случиться беда!.

Глаза Маркуса сверкнули в полумраке, как у тихо скалившегося матерого волка прямо перед смертельным броском на добычу. И блеск этот был едва заметным и страшным.

– В таком случае эти люди заслуживают того, что бы им пустили кровь! Возможно, именно по вине таких как они я лишился однажды всего самого дорого мне на всем этом свете.

– Это безжалостные чудовища, Маркус! – глаза девушки снова стали холодными и чужими от испуга.

– Я не раз видела на что они способны. Они убьют моего маленького Джеми не задумываясь, если так будет нужно.

– Откуда ты знаешь, что твой сын все еще жив? – поинтересовался харагрим голосом ровным и твердым, как ограненный камень, продолжая как будто думать о чем-то другом.

– Раз в году мне дозволяют увидеть его. Всего на один краткий миг.

– Когда наступит следующий раз?

– Завтра на закате они снова покажут его мне перед тем, как я должна буду прервать жизнь того несчастного юноши, что лежит сейчас при смерти в твоем доме. Так написано в этом письме.

– Так вот что значат слова о встрече в условленном месте! Где все это произойдет?

– В лесу. В старом охотничьем зимовье у незамерзающего ручья. Раз в году его привозят сюда, чтоб я никогда не забывала, кому именно всем обязана и чем на этом свете стоит дорожить больше всего. Думаю там мне передадут яд, который должен будет забрать жизнь несчастного, чей меч ты взял в поединке на празднестве. Если что-то будет не так, они обещали прислать моего ребенка мне… – тут она снова разрыдалась, будто мигом представила что именно случиться с ее ни в чем неповинным сыном, если она посмеет нарушить приказ.

– Тише! Тише! Не плачь! Прошу тебя! Все много проще, чем я подумал сначала. Если они привезут твоего сына сюда, нам даже смерть Хемли-Прайма разыгрывать не придется. Парень точно как-то связан с исчезновением Рэйва, искать которого сейчас уже, как мне кажется, совершенно бесполезно. Они просто хотели подстраховаться и убрать его, чтоб мы ничего не смогли у него вызнать, если вдруг Бог смилостивится и он останется жить. Я заберу ребенка у них и узнаю наконец кто все это начал.

– Я очень боюсь! – простонала она в ответ. – Что будет, если что-то сложиться не так как должно? Я не переживу гибели мальчика, Маркус! Моя собственная жизнь давно уже ничего не значит для меня! Но мой ребенок! Он невинен! Я почти не была с ним. Это невыносимое мучение, когда у матери отнимают детей!

Ее снова начали душить горькие рыдания.

– Тебе придется доверится мне, Сарсэя! Взгляни на меня, – попросил он, мягко взяв ее за узкие запястья. – Я никому не позволю ничего с ним сделать. Ни людям, ни призракам, ни демонам, ни ангелам! Вообще никому!

Она долго молчала, утирая лицо и обняв собственные колени, потом вдруг тихо проговорила, глядя в сторону: