Империя Инферно. Жертвенность

– Репутация? – Заган кисло усмехнулся. – Это уже не важно. Я думаю… то есть, понял, что есть вещи и поважнее того, что обо мне думают и говорят. Облажался в преподавании, зато преуспел в медицине. Каждому своё дело, и никакие прихоти не стоят того, чтобы пренебрегать или рисковать окружающими, гоняясь за двумя зайцами. Я не должен был подвергать тебя такой опасности, Сагрит. Мне жаль, что ты пострадала из-за моего желания показаться чем-то большим, чем я есть. Прости.

– Ну что вы, учитель! – совсем растрогалась Сагрит.

– Учитель из меня не получился.

– Вы… вы всё равно останетесь моим наставником, Заган.

– Привычки угасают, если их не подпитывать. Вот и ты отвыкнешь. А теперь иди. Мне пора готовить последнее снадобье, пока кровь ещё свежая.

Покидала лабораторию Сагрит с тяжёлым, ноющим сердцем. Опустошённая, не пытаясь прятаться, на виду у вечных, прошла через весь город к гимназии и вошла в общую гостиную, где её окружили все ученики.

До них быстро дошли слухи о том, что с ней было в лаборатории. Правда, осадок истины тонул в примесях самых несуразных прикрас. Выслушивая их, Сагрит то смеялась, то хотела провалиться сквозь землю.

О чём здесь только не болтали! Что Сагрит выпустили всю кровь и разлили по глиняным сосудам, что поменяли местами органы, вживили искусственно созданный в пробирке зародыш, и даже о проведении ритуального жертвоприношения. В рассказанную ею правду поверили не сразу, некоторые вовсе расстроились, посчитав цель экспериментов скучной и малозначимой.

– Я, конечно, извиняюсь, – с опаской и саркастичностью произнёс один ученик, – но ради чего всё это было-то? Все твои мучения, потеря энергии, следы эти на лице? Ты теперь одной из них не станешь, а в обмен-то что получила? За какую цену продала своё бессмертие?

В гостиной застыла тишина. Сагрит подавлено вспоминала всё, что пыталась доказать Загану до начала их экспериментов. И, к своему ужасу, не могла воссоздать в душе то убеждение, то обжигающее, самоотверженное чувство ответственности за слабых, боль осознания их участи и стремление сделать ради них всё. Зачем? Откуда в ней взялась эта склонность к жертвенности? Уродство, бессилие, недели в агонии от страшных болезней, потерянный шанс на вечную жизнь среди сородичей, а стало быть, вечное одиночество. Всё ради здоровья и процветания трёх маленьких дикарят и их обрётших разум соплеменников.

Стоила ли того её жертвенность? Стоит ли теперь вникать в эти унылые сожаления, когда дело уже сделано и назад ничего не вернуть?.. Она пыталась вспоминать себя ту, которая желала и всей душой верила, что пожертвовать собой ради других будет правильно. Но рубцы на лице и отсутствие энергии заставляли чувствовать себя инвалидом, бабочкой, которой оторвали крылья и вернули на цветочный бутон, жить дальше.

Гостиная вновь наполнилась голосами, ученики о чём-то переговаривались, спорили, доказывали, и о Сагрит скоро забыли. Все, кроме нескольких девушек, что увели её в общую спальню, где вооружились ножницами и расчёской и стали приводить в порядок её волосы.

– Ну вот, теперь на лбу рубцов совсем не видно, – довольно провозгласила одна ученица, поправляя Сагрит коротко постриженную чёлку.

– А вот здесь можно сделать так, – подошла вторая и прикрыла её правый висок прядью. – Почти и не заметно.

Сагрит коснулась пальцами неприкрытой волосами кожи и грустно сказала:

– Заметно.

– Ты у нас всё равно красавица, Сагрит. Ты всегда была со своей особенностью, а таким людям подобные вещи дают только дополнительную изюминку.

– Сагрит, скажи… – как можно сдержаннее выпалила девушка. Наверное, очень долго ждала этого момента. – А-а… Нам тут ненароком намекнул учитель Кристиан… да и Вильгельм тоже. И весьма недвусмысленно. Это правда, что ты и твой бывший учитель… ну, того?

– Кого? – не понимала Сагрит.

– Ну что ты как маленькая! Они видели, как ты перед ним лежала голая, пока он… трогал тебя. И тебя вполне в этом всё устраивало.

– Я не лежала ни перед кем голая! – вспыхнула Сагрит, и некоторые девушки тихо хихикнули. – Заган меня не «трогал», а исцелял! Учителя просто…

– Тебе нечего стесняться! Тут каждую из нас уже кто-то исцелил, – ученицы опять захихикали. – Вечные, оказывается, те ещё развратники, особенно когда дело касается нетронутых девушек. И я тебе так скажу – все! Без исключения. Даже этот женоненавистник Вильгельм. Хоть он и мерзкий, и руки у него сморщенные, как у старика, а в этом самом деле не хуже милашки Кристиана. Я ручаюсь. Сагрит, ну ты чего? Серьёзно что ли ничего не было?! За столько дней ваших уединённых «экспериментов»?

Она впервые оказалась втянута в «девчачью» болтовню и, хоть и запоздало для своего возраста, узнала что-то новое.