Империя камня и веры

Вот ребята дошли до остановки, скучкававшись стали говорить и весело переговариваться, пока не пришёл автобус. Его гудок и шлейф выхлопа ознаменовали прибытие транспорта. Друзья тепло попрощались и все кроме двоих забрались в большой бесцветный коробкообразный серый автобус. Ещё несколько секунд они махали из автобуса Элен и Габриелю, которые вдвоём остались на остановке.

Девушка, мягко посмотрев на парня, ласково задала ему вопрос:

– Тебе в какую сторону?

– Мне туда, – ответил он, с еле уловимым смущением, указав в сторону дальше по улице.

– Ну, тогда проводишь меня? – вопросительно и немного молительно спросила Элен.

Габриель с радостью, практически ликующе, согласился, и они пошли, с радостью, хотя дорога обещает быть изнурительно долгой.

Средь небольших, узеньких улочек пролегает их путь, похожих на тропки в бетонных лесах, а само время пути начинает затягиваться на десятки минут. Но за это время они успели о многом поговорить – об учёбе, музыке, тех искусствах, которые были дозволены в Рейхе. Но они в основном ликующе обсуждали, то, что было в книжном магазине. И при разговоре с ней Габриель всегда удивляло, то, что когда они были в группе друзей, то Элен как бы его не замечала, будто он был эфемерен. А сейчас она ведёт с ним полную эмоций дружескую беседу, яро обсуждая все проблемы. Но и их задушевной беседе стал подходить конец. Улица за улицей, плакат за плакатом в переулки, сквозь каменные джунгли и мелькающие золотистые деревья и они стали подходить к дому Элен. Как оказалась она не живёт в «каменной коробке», а это был один из тех прекрасных и грациозных домов с дорейховских времён, который по специальному приказу министерства был сохранён.

Высокий дом, грациозный, украшенный, с крышей из красной черепицы, с небольшими садиками на балконах и из красного и белого кирпича.

– Вот я считаю, что сегодняшний режим Канцлера довольно жесток, – неожиданно отчеканила Элен, осмотревшись, чтобы не попасть в диапазон камер и возможных микрофонов. – Не для нас он.

– Вот, с тобою полностью соглашусь, – поддержал Габриель.

Его перепирает счастьем, от возможности быть рядом с Элен, отчего юноша готов просто светиться от всей этой радости пускай и мимолётной. Хотя парень держит душевные порывы в тисках, ибо прояви он их, и он надолго может стать «клиентом» миланского комиссариата, за «выразительно-аморальное поведение».

– Вот видишь, ты тоже со мной согласен, – заговорила дама, приковав мысли парня к себе.

– Элен, а какой бы ты тип правления хотела? – спросил Габриель, сам засмущавшись подобного вопроса.

– Я? Ну, что б верховная власть выбиралась на некоторое время, что б она делилась на несколько частей, независящих друг от друга. Чтоб не было, какой либо диктатуры или тирании. Что б у нас не было диктаторов, а был президент, как из Европы до Рейха. Что б народ мог влиять на решения власти. Что б граждане были, какой либо политической силой.

«Мысли молодой девушки». – Иронично Подумал про себя Габриель. Он не понимал, как в этом возрасте можно было думать не о красоте и любви, а о политике и устройстве государства. Неужто Рейх настолько холодная машина, что люди, стремясь сбросить его ярмо, отвечают ему ледяной политикой в ответ. Чем тогда победа этих людей будет отличаться от правления Рейха, если всё их сознание одержимо одной лишь властью им политикой, и неважно в каком виде?

– Мда, великие планы, что ж я в принципе с твоей идеей согласен, – Поддержал её Габриель голосом обреченного.

– Вот, и здесь ты со мной согласен, – позитивно произнесла Элен. – У нас просто мысли с тобой насчёт власти разные, но идея свободы одна.

Вдруг из угла к ним вышел странный человек. Пара сразу притихла, инстинктивно почувствовав некую опасность, исходящую от мужчины, и попыталась пройти возле человека незаметно. Хотя вышедший человек был одет по–обычному: серый плащ, дотягивавшийся почти до асфальта, бесцветные брюки, из–под которых выглядывали коричневые овальные туфли. Торс украшает белая рубашка и серый жилет, а голову закрывала нависшая на лицо шляпа тоже серого цвета. Этот человек шёл довольно быстро. Он вихрем пронёсся между парой, немного пихнув Габриеля. Парень оставил этот укол без ответа. Этот человек заботил его сейчас меньше всего.