Империя Хунну

«Этот царевич Тэмуджин снимает одетую [на себя] одежду и отдает ее, слезая с лошади, на которой он сидит, и отдает [ее]. Он тот человек, который мог бы заботиться об области, печься о войске и хорошо содержать улус»[759].

Однако массовыми раздачами занимались не только Чингисхан[760], но и его ближайшие потомки, правившие империей до ее распада на независимые улусы, Гуюк[761], Мункэ[762], предводители многих кочевых обществ позднего средневековья и раннего нового времени[763].

В качестве частичной сравнительно-исторической параллели можно сослаться также на ритуализированный обмен дарами между различными социальными стратами монгольского общества в новое время (с той только оговоркой, что монголы в отличие от хунну не получали добычи от дистанционной эксплуатации Китая): «Низшее свободное сословие платило своему нойону чисто номинальную дань, что рассматривалось не столько как экономическое или политическое подчинение, сколько признание своего «младшего» положения перед «старшим» — ханом или нойоном, который принимал подношения и отдаривал младшего какими-либо вещами, скотом, иногда даже крепостными из своего хозяйства. Обмен дарами совершался, как правило, публично, на каком-либо массовом празднике типа Надома нескольких хошунов, и эта публичность в признании зависимого положения в значительной степени компенсировала материальную незначительность даров»[764].

Редистрибутивные механизмы выступают здесь одновременно как бы в двух ипостасях: как каналы циркуляции реальных ценностей и в то же время как средство развития коммуникативной системы. Надлокальная интеграция стабилизируется, таким образом, через «развитие общественных символов»[765].

Можно предположить, что интеграция племен в имперскую конфедерацию осуществлялась не только посредством символического обмена дарами между вождями различных рангов и ханом. Эту же цель преследовали включение в генеалогическое родство различных скотоводческих групп, разнообразна коллектив мероприятия и церемонии (сезонные съезды вождей и праздники, облавные охоты, возведение монументальных погребальных сооружений и т. д.).

Определенную роль в институционализации власти правителей кочевых обществ играли выполняемые ими функции священных посредников между социумом и Небом (Тэнгри), которые обеспечивали бы покровительство и благоприятствование со стороны потусторонних сил. Согласно религиозным представлениям номадов, правитель степного общества (шаньюй, каган, хан) олицетворял собой центр социума и в силу своих божественных способностей проводил обряды, которые должны были обеспечивать обществу процветание и стабильность. Эти функции имели для последнего громадное значение, поскольку одним из основных элементов идеологической системы архаических и традиционных обществ была вера в магические свойства сакрального правителя[766].

Считалось, что процветание социума зависит от качеств правителя, от его харизмы, от его умения обеспечить благорасположение со стороны Неба и других сверхъестественных сил. Это можно проиллюстрировать примерами из истории номадных политий более позднего времени, в частности, цитатой из «Алтан тобчи»: «Когда он (хаган. — Н.К.) там жил, то среди народа не было болезней, не было ни падежа скота, ни гололедицы, ни голода»[767]. В случае невыполнения правителем своих сакральных функций, если вдруг случался массовый джут, эпизоотия и гибель скота от болезни, то неудачливого вождя могли заменить или даже просто убить. Для возможной аналогии можно привести, например, яркое свидетельство этому из летописи «Цидань го чжи», сообщающее, что у киданей V–IX вв. «если племена страдали от бедствий и моровых болезней, а скот приходил в упадок, восемь племен собирались на совещание и выставляли знамя и барабан перед следующим дажэнем, меняя таким образом князя»[768].

В предыдущей главе уже отмечалось, что на хуннских шаньюев также возлагались посреднические обязанности между Небом и Социумом[769]. Согласно религиозным представлениям хунну, шаньюй (и только он) олицетворял собой центр социума и в силу своих божественных способностей осуществлял ритуалы, которые должны были обеспечивать обществу процветание и стабильность. Эта деятельность являлась важным фактором сакрализации и укрепления высшей власти.