Империя. Настоящее и будущее. Книга 3

Уникальная ситуация сложилась в 1969–1974 годах. В этот момент благодаря личным дипломатическим усилиям Брежнева сформировалось своего рода «мировое Политбюро» в лице советского генсека, президента США Ричарда Никсона, канцлера ФРГ Вилли Брандта и президента Франции Жоржа Помпиду. Стараниями советского лидера в этом кругу поддерживалась почти семейная атмосфера с обменом подарками и ночевками в резиденциях друг друга. Используя «дипломатию объятий», Брежнев сумел добиться от ФРГ признания ГДР и нерушимости границ в Европе, а от США – договоров по сокращению вооружений и фактического «слива» Вьетнамской войны. Помпиду продолжал голлистский курс на выстраивание независимой от НАТО французской внешней политики (выход Франции из Североатлантического альянса произошел в 1966 году по инициативе генерала де Голля и ослабил эту военную структуру в Европе). Однако в то же время СССР вынужден был смириться с переходом Китая в сферу влияния США после визита Никсона в Пекин в 1972 году. Сформулированный советником Никсона по нацбезопасности Киссинджером стратегический проект глобальной «Чимерики» имел катастрофические последствия для планов СССР выжить в качестве перворазрядного геополитического игрока.

Большие надежды Брежнев возлагал на Хельсинкское совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе. В Заключительном акте Совещания, подписанном в 1975 году, закреплялись неприкосновенность послевоенных границ и гарантии всеобщего мира. Брежнев продвигал хельсинкский процесс с невероятной настойчивостью, подчеркивая в послании Помпиду, что «через 25 лет после Потсдамской конференции 1945 г., на которой был установлен европейский послевоенный порядок, наступает время обеспечить для безопасности в Европе новый фундамент»[87]. Тем самым советский лидер неосознанно подрывал ялтинское мироустройство, основанное на имперском праве победителей, и заменял его формально равноправными соглашениями сильных со слабыми – «правом народов».

В итоге хельсинкское геополитическое переформатирование привело к тому, что СССР превратился в объект нескончаемых нападок и критики за нарушение прав человека, а гарантии нерушимости границ оказались пустой формальностью: в 1990–1991-х годах НАТО цинично попрало их, уничтожив государственность ГДР, Югославии и самого СССР.

В 1970-е годы перспектива создания мирового правительства и претворения в жизнь глобальной повестки Ханаана была реальна как никогда. Брежнев представлял себе это как формирование «мирового Политбюро». Косыгин же предпочитал косвенное членство в мировых ханаанских структурах. Его зять Джермен Гвишиани даже вошел в состав Римского клуба, являвшегося интеллектуальным штабом глобализма и спонсировавшегося крупнейшими европейскими и американскими олигархамии, включая кланы Ротшильдов и Рокфеллеров.

Кроме того, Гвишиани вместе с британским лордом Цукерманом и американцем Макджорджем Банди выступил основателем Международного института прикладного системного анализа в Австрии. В СССР был открыт филиал этой структуры – Всесоюзный научно-исследовательский институт системных исследований (ВНИИСИ), где начинали свою карьеру многие известные деятели постсоветской России: Е. Гайдар, Б. Березовский, П. Авен, М. Зурабов и другие. В США филиалом Римского клуба стала аналитическая корпорация «Рэнд» при ЦРУ.

В основе интеграционной идеологии лежала концепция конвергенции, то есть сближения социалистической и капиталистической систем, достигаемого политикой либеральных технократов. С предельной четкостью конвергенционный сценарий сформулировал академик Андрей Сахаров, ставший лидером прозападных диссидентов. В качестве первого этапа этого сценария мыслилась победа настроенных на конвергенцию сил над «сталинистами и маоистами» в социалистических странах и над «реакционной буржуазией» (то есть консерваторами и христианами) – в капиталистических. Далее США и СССР совместно приступали к решению проблем бедных стран. А к 2000 году конвергенция должна была привести к установлению, выражаясь словами самого Сахарова, «очень интеллигентного общемирового руководства»[88], упразднению наций и государств и наднациональному управлению мировой экономикой. Трудно не узнать в этом проекте классическую программу левого Ханаана, возрожденную из небытия после смерти Рузвельта.

Андрей Дмитриевич Сахаров (1921–1989)

© Владимир Федоренко / РИА Новости

У защитников самобытной России даже в диссидентской среде эта программа сразу вызвала отторжение. Александр Солженицын, лидер антисоветских «славянофилов», подверг ее решительной критике: «В решении нравственных задач человечества перспектива конвергенции довольно безотрадна: два страдающих пороками общества, постепенно сближаясь и превращаясь одно в другое, что могут дать? Общество, безнравственное вперекрест»[89], – возражает он Сахарову.