Империя наций. Этнографическое знание и формирование Советского Союза

Исупов хвалил расширение списка национальностей для переписи 1959 года как победу над унижением науки в сталинскую эпоху, но также привлекал внимание к тому факту, что новый список все еще в два с лишним раза короче использовавшегося для переписи 1926 года[1201]. После переписи 1959 года он и другие эксперты, такие как этнографы Виктор Козлов и Соломон Брук, предложили несколько объяснений расхождению между двумя списками, отчасти уделив внимание сущности этнографического знания. Во-первых, эксперты указывали на то, что при переписях 1926 и 1959 годов применялись разные критерии для включения национальности в список. При переписи 1926 года использовался термин «народность», чтобы включить народы, лишенные национального самосознания. При переписи 1959 года стремились получить данные о национальной самоидентификации населения, поэтому список национальностей был более эксклюзивным. По мнению экспертов, ряд народов, включенных в список 1926 года, все еще не имели национального самосознания и потому в списке 1959 года для них не выделили граф[1202]. Во-вторых, эксперты утверждали, что местные статистические администраторы, помогавшие составлять список 1959 года, исключили из него некоторые национальности, которые следовало включить. По мнению экспертов, в одних случаях местные руководители и статистики честно ошиблись, а в других предоставили ложную информацию, чтобы изобразить главную (титульную) нацию своего региона «более консолидированной, чем есть на самом деле»[1203].

Но важнейшей причиной расхождений между списками, согласно Бруку и Козлову, были реальные значительные перемены в национальном составе советского населения в период между переписями 1926 и 1959 годов. Эти эксперты настаивали, что этнотрансформационные процессы ассимиляции и консолидации в СССР, несомненно, происходят, хотя и медленнее, чем заявлял в 1930‐х годах Сталин. Кроме того, при всех эксцессах сталинской эпохи, теперь было видно, что советское население действительно продвинулось по пути к коммунистическому будущему и что «предсказанная В. И. Лениным тенденция к сближению и слиянию наций» действительно имеет место. Брук и Козлов приводили ряд примеров, указывая на объединение мишарей, кряшен и нагайбаков с татарами, мингрелов, сванов и лазов с грузинами и на слияние около десятка народов Саяно-Алтайского региона в алтайский и хакасский народы[1204]. Как считали этнографы, эти этнотрансформационные процессы идут постепенно и лишь на протяжении нескольких поколений этнографические группы полностью утратят свое национальное (или иное групповое) самосознание. В результате множество советских граждан не знали, какую национальность указать при переписи 1959 года; некоторые попытались записаться представителями национальностей, которых больше не было в официальном списке[1205].

Брук и Козлов входили в группу этнографов, участвовавших в подготовке Всесоюзной переписи 1970 года и работавших над очередной ревизией «Списка национальностей СССР». В окончательную редакцию этого списка вошло 104 народа (73 национальности и 31 народность). По утверждениям советских руководителей и экспертов, он свидетельствовал о продолжавшихся при Брежневе этнотрансформационных процессах ассимиляции и консолидации[1206]. Фактически самым заметным отличием от списка 1959 года было исключение ряда «иностранных» (диаспорных) национальностей, таких как итальянцы, испанцы, китайцы, японцы, арабы, турки, югославы и вьетнамцы. Обращение с диаспорными национальностями в подобной манере – включить в список, чтобы «исправить ошибки» прошлого, или исключить ради сокращения списка и «доказательства», что СССР движется к коммунизму, – становилось распространенной практикой[1207]. Аналогичным образом был немного сокращен и список национальностей для Всесоюзной переписи 1979 года. В список 1979 года вошел 101 народ – 68 национальностей и 33 народности[1208]. Самым заметным изменением было удаление французов, албанцев и афганцев[1209]. Размышляя над минимальными различиями между списками 1970 и 1979 годов, советские эксперты отмечали, что в условиях «развитого социализма» процессы ассимиляции и консолидации замедляются, но, несомненно, продолжат играть важную роль в жизни народов СССР[1210].

1989, 1991 И ПОСЛЕ