Империя (СИ)

Катон поспешно вышел к дороге. Вдалеке, действительно, были видны воины, возглавляемые двумя всадниками. Воздух дрожал над раскаленной землей, искажая их силуэты: казалось, будто они выползали из подземного царства Плутона. Катон смотрел на солдат, словно под гипнозом, пока те не подошли совсем близко. Он уже разглядел, что первый всадник – тот, что был в римских доспехах – держал в руках что-то круглое и черное. Второй выглядел, как варвар. И точно варвар: огромный, скачет уверенно – наверное, вырос в седле.

– Что им нужно, мать их подери?! Сходи, прими поводья!

Катон толкнул в шею нумидийца, а сам пристально смотрел на военных. Раб трусцой побежал вперед, но как только он оказался рядом с варваром…

– Твою мать… – протянул хозяин имения, видя, как Ратибор мгновенно выхватил топор и, не спешиваясь, вонзил острие в голову несчастного нумидийца.

Раздался отчетливый хруст черепа, который раскололся, как лопнувший арбуз. Катон оторопел. Жар опалил его лицо, а по телу разлилась предательская мягкость. Варвар резким движением извлек оружие из раны, и раб замертво упал на пыльную дорогу. Второй всадник, римлянин, что-то прокричал центуриону, тот остановился, отдал команду, и солдаты тут же бросились врассыпную, вытаскивая мечи из ножен. Катон продолжал стоять в оцепенении, не понимая, сон это или реальность. Когда всадники подъехали совсем близко, римлянин кинул что-то к ногам Катона. Тот зажмурился в ожидании смерти, а потому лишь услышал, как это что-то глухо упало на землю и, подпрыгивая, словно мячик, неуклюже покатилось по неровностям. Землевладелец стоял, не разжимая век, слушал тяжелое дыхание лошадей, чувствовал запах конского пота и понимал только одно: он пока еще жив. С трудом пересилив охвативший его страх, Катон открыл глаза и в ужасе отшатнулся назад: у его ног лежала обезображенная голова Птолемея. Римлянин спрыгнул с коня, его доспехи и руки были в крови, словно он только что вышел из самой гущи сражения. Подойдя к Катону, он пристально посмотрел ему в глаза. Тот робко отвел взгляд, боясь даже дышать, не то что шевелиться.

– Меня зовут Луций Корнелий. Я сын Гая Корнелия Августа. Надеюсь, ты не забыл имя моего отца! – хватая несчастного за шкирку и притягивая к себе, проорал римлянин, глядя на соседа обезумевшими глазами.

В это время конь русича зашел Катону за спину, и хозяин поместья невольно съежился, ожидая, что варвар расправится с ним так же, как и с рабом. Между тем солдаты вытащили всех на улицу и согнали в кучу. Люди стояли в окружении воинов, будто стадо баранов. Как приговоренный на заклание скот, они нелепо моргали и безмолвно оглядывались вокруг, не понимая, что происходит.

– В чем меня обвиняют? – пересохшими губами совсем тихо спросил Катон.

– Что? – в глазах Луция промелькнуло недоумение.

– В чем меня обвиняют?

– В предательстве, Катон! Или ты думал, тебе сойдет с рук то, что ты сотворил?! Думал, разграбить имение своего соседа и друга было хорошей идеей?! Думал, я сдохну вместе с братом и матерью, а отец никогда не вернется из похода?! Ты просчитался! – схватив Катона за волосы, начал орать Луций. – Один мой хороший приятель говорит: «Каждому воздастся по заслугам его!». Ты хочешь знать, в чем тебя обвиняют?! Вот твой приговор! На! Жри! – Луций достал сложенный документ и принялся запихивать его в глотку Катону, отчего тот давился и хрипел. – Жри! Жри! – заталкивая пергамент все глубже, орал Луций, пока Катон не вырвался и не упал. – Обвинения захотел?! Можешь прочесть, подписано самим Цезарем! Ты пытался поднять мятеж!

– Это неправда!

– А разве правда, что мой отец – предатель и трус?! Разве правдой вы руководствовались, когда пришли в наш дом?! Вам было наплевать на истину, вы просто хотели нажиться на чужом горе! Теперь и мне плевать на то, что все это неправда! – Луций подошел к людям, которых солдаты держали в оцеплении, и спросил: – Среди вас есть рабы, прежде принадлежавшие Гаю Корнелию Августу?!

Над толпой показалась одинокая рука. Она медленно поплыла над головами, и вскоре из людской массы появился поднявший ее старик.

– Я раньше работал у него.

– Ты один?

– Да, господин, я один.

– Хорошо. Центурион, этого старика в мое имение. Переодеть, накормить и сказать управляющему, чтобы тот поставил его на самую легкую работу.

– Командир, а что с остальными?

– Вздернуть всех! А ты, Катон, будешь наблюдать за этим, а потом я лично займусь тобой!