Империя. Третий Рим. Книга 2

В современной публицистике иногда предпринимаются попытки уравнять красный террор и мифический «белый террор». Однако речь идет о принципиально несравнимых явлениях. Белые могли принимать жесткие меры к отдельным лицам, которых по тем или иным причинам рассматривали как врагов. Красный террор был официально декретированной политикой отказа от правосудия и правопорядка в пользу «классовой борьбы». Целью этой политики ставилось уничтожение буржуазии, духовенства, дворянства как классов, осуществлявшееся с помощью массовых расстрелов, создания концлагерей, систематического внедрения института заложничества.

Горячим сторонником захвата заложников был Ленин: «Я предлагаю „заложников” не взять, а назначить поименно по волостям. Цель назначения именно богачи, так как они отвечают за контрибуцию, отвечают жизнью за немедленный сбор и ссыпку излишков хлеба в каждой волости»[433].

В соответствии с ленинской установкой видный чекист Лацис давал инструкции своим подчиненным: «Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, – к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом – смысл и сущность красного террора»[434].

Дэвид Ллойд Джордж (1863–1945)

В отличие от Ленина и Лациса, белым даже в голову не могло бы прийти взять в заложники всех рабочих того или иного города. Никаких документов, где бы провозглашалась политика «белого террора», не существует и в помине. Все попытки приписать Колчаку издание некоего «приказа», якобы устанавливавшего систематический террор в отношении восставших крестьян, категорически отвергнуты историками.

Важнейшими составляющими красного террора были истребление православного духовенства и казачества. «Ввиду… явной контрреволюционной работы духовенства предписываю всем прифронтовым Чрезвычкомам обратить особое внимание на духовенство, установить тщательный надзор за ними, подвергать расстрелу каждого из них»[435], – распоряжался Лацис, и это распоряжение обернулось тысячами мученических смертей епископов, священников и монахов.

Вудро Вильсон (1913–1921)

«Признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы»[436], – гласила директива ЦК РКП(б) от 24 января 1919 года, запустившая маховик массового расказачивания. Это решение, наряду с террором против крестьянства, проводимым при помощи «комитетов бедноты» и «продотрядов», едва не стоило большевикам власти.

В марте 1919 года вспыхнуло Вёшенское восстание донских казаков. Образовалась «русская Вандея», на которую так рассчитывали за год до того генералы Алексеев и Корнилов. Власть большевиков на Юге России рухнула. Лето 1919 года стало временем небывалых успехов белых. Были освобождены Царицын, Харьков, Киев, Одесса. Генерал Деникин подписал «московскую директиву», во исполнение которой тылы Красной армии потряс конный рейд генерала Константина Мамонтова. Белых со дня на день ждали в Москве, и большевистские вожди готовились к переходу в подполье.

Александр Васильевич Колчак (1874–1920)

Однако приговор белому движению был уже фактически подписан. После краха Германии в ноябре 1918 года правительства стран Антанты начали терять интерес к поддержке белых. Дело в том, что антибольшевистской деятельности союзников препятствовала позиция президента США Вильсона: «Всякая попытка интервенции в России без согласия Советского правительства превратится в движение для свержения Советского правительства ради реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм»[437].

В Англии помощь противникам большевизма превратилась фактически в частное предприятие военного министра Уинстона Черчилля, в то время как премьер Ллойд Джордж был последовательным сторонником соглашения с большевиками. «Целесообразность содействия адмиралу Колчаку и генералу Деникину является тем более спорным вопросом, что они борются за единую Россию»[438], – указывал премьер.

Силы Ханаана заботило не восстановление России, а напротив – недопущение такого сценария. Поэтому признание было гарантировано тому из действовавших на руинах России правительств, которое бы навсегда сохранило Империю раздробленной и разделенной.