Империя туч

Изданный в четырнадцатом году Мейдзи Императорский рескрипт солдатам и матросам зачитывают ежедневно в воинских подразделениях по всей Стране Богов; тем более, в только-только учрежденном Императорском Флоте Неба, на этом острое чуждых божеств и помилованных бунтарей.

Император обращается к подданным, чтобы те узнали, зачем делают то, что делают.

Солдаты, Матросы, Мы являемся вашим Верховным Командующим. Наш союз в наивысшей степени будет интимным: Мы будем полагаться на вас, как на Наши конечности, вы же увидите Нас как свою голову. Защитим ли мы Империю, покажем ли себя достойными илости Небес и отблагодарим за благодеяния Наших Предков, зависит от совестливого исполнения ваших обязанностей в качестве Солдат и Матросов. Раз величие и могущество Нашей Империи познают ущерб, вы переживете с нами эту печаль; раз слава Наших вооруженных деяний воссияет словно лучи, вы разделите с Нами этот почет. Если все вы исполните свои обязанности, вы и Мы в духе – единое существо, если вы сделаете все возможное, чтобы защищать Нашу страну, народ Наш будет радоваться благом покоя в течение долгих лет, а сила и достоинство Нашей Империи воссияют над всем миром.

外

国

人

чужеземец

Они ненавидели себя еще до своего рождения.

Выпускаешь ее из ладони – хорошо взвешенная катана tetsutmasi зависает в воздухе.

Все эти страхи и чудес детства мы прячем на чердаке детства.

Они ненавидели себя еще до своего рождения. Жизнь начинается с зачатия, и ненависть начинается с зачатия. В Стране, Которой Нет в лоне матери появились брат с братом.

Прежде, чем они родились на свет, брат завернул пуповину на шею брату и душил его, душил, чуть ли не выдавил душу. Так что один брат всегда будет более медленным и отдаленный мыслями.

Прежде, чем они родились, брат вгрызся в плоть брата и ел, и ел, еще немного, и он бы его съел. Так что второй брат всегда будет меньшим, более слабым, в том числе и умом.

А когда они уже родились, лежа в коляске, пинались и сталкивали друг друга, и плакал друг от друга. Мать не могла кормить их одновременно, при правой и левой груди: самое главное было оттолкнуть от груди брата, чем наесться самому.

А когда уже набрались силы на игрушках и погремушках, не могли они лежать в одной коляске, так впихивал брат брату в горло и глаза игрушки и погремушки. Спать не могли.

Только разделенные. В разных кроватках.

Только бонне нельзя ни на миг спускать с них глаз: один брат бросает в молоко другого пуговицы и щепки; другой же брат сталкивает первого с подоконника. Еще немного, и тот бы разбился насмерть.

Отец отправился за советом к доктору-педиатру. "Это у них пройдет, всегда проходит".

Они уже ползают на четвереньках и лепечут. Если оставить их в одной комнате, они разгоняются на четвереньках и сталкиваются головками, а потом, снова и снова, с плачем.

Так что их разделили. Поручили разным боннам.

Тем не менее, они ежедневно встречаются в различных домашних событиях, живут в одном и том же пространстве, слышат друга и видят, и чувствуют. Кричат, плачут, колотят в стены толстыми кулачками, это когда знают, что там, за стеной – брат. Не по причине тоски. Но по причине стенки, стенка мешает, из-за стенки с братом никакого вреда не случится.

Семья этого не знает. Приятели этого не знают. "Как же они любят друг друга! Не могут жить без себя".

Отец отправился за советом к профессору по нервам. "Они обучатся. Научите их".

Они ходят и разговаривают. Неустанно врут, все время брат против брата. Увиливают из-под надзора бонн. Забираются на лестницы, чтобы сбрасывать с высоты тяжелые предметы, один брат на другого. Воруют шпильки, иглы, булавки, чтобы колоть, царапать ними брата до крови. Разгоняются в длинных коридорах и, топ-топ-топ, таранят себя головками.

Отец входит в гостиную и видит, как один брат сидит на брате, выколупывая ему глаз серебряной ложечкой из сахарницы.

"Так больше мы не можем. В конце концов, случится несчастье". "Но ведь это же просто маленькие дети! Они ведь даже ничего не понимают". "Поймут, когда будет слишком поздно".

Их разделили. В разные страны.

Практически уже упакованный, потому что и так вечно живущий на чемоданах, беспомощный в отношении злости супруги, доктор Охоцкий бросает пятак. Брат Орел и брат Решка.

Решка.

"Эзав поедет со мной в Париж".

Выпускаешь ее из ладони – хорошо сбалансированная катана tetsu tamasi зависает в воздухе. Эзав Охоцкий учит извлекать меч из ножен и рубить врага одним движением пухлой руки. Шелковый шнур соединяет его запястье с каширой меча. Даже наилучшим образом сбалансированная катана tetsu tamasi, если ее выпустить из ладони с такой энергией – исчезнет за горизонтом.