Империя в огне

Прозвучала команда, и хруст спускаемых тетив неприятно резанул по ушам. Не знаю, что видели стоявшие по сторонам монголы, но я видел каждую стрелу в отдельности. И летели они до того медленно, что я слышал, как их оперение трепещется на ветру.

«И как татаро-монголы могли нас победить?» – удивился я, легко отмахиваясь лопатой от их смертоносных жал.

Стрелы с оглушительным треском ломались о сверкающую в солнечных лучах лопату и обломками падали вокруг меня. Я даже успел подумать, почему это лопата железная, ведь в то время к железу относились бережно и заступы делали из дерева.

– Это не человек, это сам шайтан! – пронёсся по рядам нападавших воинов суеверный ропот.

– Прекратить! – раздался чей-то властный голос.

Воины опустили луки и, повернувшись в сторону говорившего, попадали на колени. Я этого делать не стал – русские умирают стоя.

– Угэдэй! – прокатился уважительный вал голосов.

– Ты кто? – ткнул в меня рукоятью плети сын Чингисхана.

– Человек! – гордо ответил я. Умирать так с музыкой.

– Я вижу, что не шакал, но ты и не тангут. Из какого ты племени? – повторил свой вопрос хан.

– Русский я, – ответил я поскромнее.

– Урус? – от недоумения брови наследника поползли вверх. – Знаю урусов, Субедэй говорил. Хорошие воины, но глупые. Могли на Калке победить, но гордыня непомерная и глупость бежали впереди их поражения. Но как ты здесь оказался?

– С торговым караваном мы, стало быть, – сделал я невинное лицо.

– Но ты не купец, и слепому видно, что ты воин?

– Так точно, ваше высокоблагородие, – начал ёрничать я. – Солдаты мы, из десантно-штурмового батальона.

– Ты храбро сражался, воин, немало глупых голов отправила на тот свет твоя лопата, – хан без сожаления кивнул в сторону трупов. – Я думаю, что если бы был жив мой отец, он бы даровал тебе жизнь, он уважал бесстрашных и умелых воинов. Но жив я, и я выполню его волю и подарю тебе жизнь.

От неожиданности я растерялся. Вот так дела, а хан- то мужик путёвый, и не такой уж и кровожадный. Я внимательно вгляделся в стоявшего передо мной человека. Среднего роста, в меру коренаст, рыжая борода, против укоренившегося мнения, что все степняки черноволосы и безбороды, густа и кучерява. Зелёные со стальным блеском глаза смотрят жёстко и требовательно. Я был удивлён почти европейской внешностью монгольского хана. Лишь впоследствии мне пришлось убедиться в том, что наше представление о монголах в корне неверно. В те времена, по крайней мере внешне, они были гораздо ближе к европейцам, чем к азиатам.

– Благодарю тебя, хан, но жизнь – это слишком дорогой подарок, что ты потребуешь взамен? – склонил я покорно голову.

– Ты не только храбр, но и умён, – покачал головой Угэдэй. – Мне нужны такие воины. Согласен ли ты служить мне так же храбро и верно?

– Но родина моя Русь святая.

– Скоро не будет твоей родины, богатур, – сочувственно покачал головой хан. – Не устоять Руси против туменов моего племянника Бату-хана.

Хан только предполагал, а я уже знал наверняка, что немногим более десяти лет отделяет родину моих предков от страшного нашествия, оставшегося в памяти людской как монголо-татарское иго. В последние дни уходящего тысяча двести тридцать седьмого года армия Бату-хана возьмёт приступом город Рязань, и тем самым откроет кровавый счёт павшим русским городам.

– Иди ко мне, урус. В такие времена не бывает родины, в такие времена каждый смелый и отважный сам создаёт свои улусы.

– Согласен, – склонил я голову.

Что мне оставалось, мне не оставили выбора! И как бы это цинично ни звучало, хан был прав. В своих снах я воевал на стороне чжурчжэней, но ведь это только сны…

«А принцесса Адзи, а Диландай и Угудай? Не всё так просто, парень», – подумал я.

– Определить нового воина в один из десятков ке- шиктенов3, – распорядился меж тем Угэдэй. – Я буду следить за твоими успехами, воин, как тебя звать?

– Женя, – сдуру ляпнул я и покраснел.

– Я буду следить за твоими успехами, Джучи, – повторил хан и пошёл прочь.

«Хорошо хоть Жучкой не назвал», – посмотрел я ему вслед.

– Ну, что встал, окаменел от счастья, что ли? – дёрнул меня за руку кривоногий скуластый человечек, мой теперешний начальник сотник Байрам Кривой.

Вот его внешность была стопроцентно азиатской. Своё прозвище он получил из-за сабельного шрама, который наискось пересекал его лицо. Шрам делал его похожим на постоянно ухмыляющегося клоуна.

За время пребывания в войске монголов я обратил внимание, что народ в те времена был шибко мелковат. По меркам современников, богатуром считался человек ростом мне по грудь. Поэтому, в то время как мне хотелось стать как можно меньше и незаметнее, я, наоборот, здорово выделялся из общей массы и привлекал внимание окружающих. Хотя и среди воинов попадались такие ребята, что можно было хоть сейчас в роту почётного караула. Как ни странно, они-то и были коренными монголами.

– Ты где откопал этого верблюда, Байрам? – то и дело слышались вопросы проходивших мимо воинов.