Читаем Империя в поисках общего блага. Собственность в дореволюционной России полностью

Еще более интересным и важным представляется поразительное сходство либеральных представлений о государстве, развивавшихся в ходе различных дискуссий о собственности. Как мы видели, лесоводы, инженеры-гидравлики и промышленники выступали за усиление роли государства в сфере регулирования имущественных отношений и в то же время призывали государство отказаться от притязаний на право непосредственной собственности. Аналогичную трактовку предполагала и концепция «публичной собственности» в проекте Гражданского уложения. Наконец, идея о государстве, по отношению к земле играющем роль беспристрастного управляющего, как и в прочих сферах, имеющих общественное значение, нашла выражение в разбиравшемся выше проекте аграрной реформы, предложенном конституционными демократами. Согласно этому проекту, государство должно было стать хранителем государственного земельного фонда, созданного посредством экспроприации частных земель. Либералы, выступая в не свойственном для них качестве защитников государства, утверждали, что вмешательство государства является намного менее пагубным, чем произвол помещиков. «Нам говорят ‹…› что может быть опаснее чиновников? Не думаю, чтобы чиновник был опаснее всякого земельного хищника», – заявлял М. Я. Герценштейн, оратор от кадетов по аграрным вопросам[548]. В то же время считалось, что государственное вмешательство носит ограниченный и временный характер: государство ни в коем случае не должно было стать «хозяином-распорядителем» земель; на его долю отводилось лишь «законодательное регулирование» аграрных отношений[549]

. Государственная собственность на землю по сути была несовместима с либеральной идеологией: «…делая государство единственным собственником земли, мы придали бы правительственной власти такую силу и значение, которые в современных условиях имели бы крайне опасный и угрожающий характер для развития в стране гражданской свободы»[550]. Таким образом, кадетский проект аграрной реформы предполагал новую форму государственной собственности, отличавшуюся от модели «казенной собственности», предусмотренной в Гражданском уложении. По сути, она была аналогична модели общественной собственности на воду и на недра, создания которой в то время добивались юристы и капиталисты.

Дебаты вокруг аграрного проекта и прав собственности на естественные ресурсы, возможно, наилучшим образом иллюстрируют эволюцию, которую претерпели ценности – и в либеральной, и в нелиберальной идеологии. Либеральные эксперты в своих заявлениях ярко выражали новое кредо либеральной мысли начала XX века – «социализацию права»[551]

, что подразумевало разрыв между либеральной идеологией и идеями индивидуализма. В русской и европейской юридической мысли рубежа веков индивидуалистические идеи гражданских прав и свободы отошли на задний план, вытесненные ценностями социальной справедливости; место état de droit заняла solidarité
, а частные интересы отступили перед общественными благами. Упадок политических ценностей, стоявших за святостью частной собственности, в итоге привел русских интеллектуалов к поиску других видов имущественных отношений. Соответственно, источником новых неиндивидуалистических концепций собственности стало «социальное» видение права и падение авторитета правового индивидуалистического либерализма. Эта тенденция к «социализации права» просматривается в росте интереса к нравственным аспектам права: на передний план в юридических дискуссиях того времени вышли проблемы гражданской ответственности[552] и альтруизма[553]
.

И наоборот, в 1860‐е и 1870‐е годы (как мы видели, разбирая дебаты по лесному вопросу), а также в 1905–1907 годах сторонников старого социального строя объединяла идея частной собственности. «Аристократическая» и «консервативная» идеологии усматривали в свободе обладания главную гражданскую свободу, нуждавшуюся в защите. В этом смысле, как отмечал Ричард Уортман, собственность в пореформенной России считалась атрибутом привилегированного статуса и начала символически связываться с деспотизмом, произволом и угнетением[554]. Либеральные мыслители и политики, как и «профессионалы», выступали за ограничение частной собственности и по сути за более глубокое взаимопроникновение государства и общества. Свобода обладания перестала быть главной либеральной идеей, отступив перед более «социально» значимыми правами и свободами. Выступая против кадетских проектов экспроприации, представители правительства указывали, что ограничение земельной собственности (посредством установления максимальных размеров земельных владений) представляет собой «самое деспотическое ограничение свободы человека, ограничение его хозяйственной и экономической свободы»[555]. Самодержавное правительство странным образом заговорило на языке «свободы», в то время как либеральная оппозиция ссылалась на «справедливость».

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Основание Рима
Основание Рима

Настоящая книга является существенной переработкой первого издания. Она продолжает книгу авторов «Царь Славян», в которой была вычислена датировка Рождества Христова 1152 годом н. э. и реконструированы события XII века. В данной книге реконструируются последующие события конца XII–XIII века. Книга очень важна для понимания истории в целом. Обнаруженная ранее авторами тесная связь между историей христианства и историей Руси еще более углубляется. Оказывается, русская история тесно переплеталась с историей Крестовых Походов и «античной» Троянской войны. Становятся понятными утверждения русских историков XVII века (например, князя М.М. Щербатова), что русские участвовали в «античных» событиях эпохи Троянской войны.Рассказывается, в частности, о знаменитых героях древней истории, живших, как оказывается, в XII–XIII веках н. э. Великий князь Святослав. Великая княгиня Ольга. «Античный» Ахиллес — герой Троянской войны. Апостол Павел, имеющий, как оказалось, прямое отношение к Крестовым Походам XII–XIII веков. Герои германо-скандинавского эпоса — Зигфрид и валькирия Брюнхильда. Бог Один, Нибелунги. «Античный» Эней, основывающий Римское царство, и его потомки — Ромул и Рем. Варяг Рюрик, он же Эней, призванный княжить на Русь, и основавший Российское царство. Авторы объясняют знаменитую легенду о призвании Варягов.Книга рассчитана на широкие круги читателей, интересующихся новой хронологией и восстановлением правильной истории.

Анатолий Тимофеевич Фоменко , Глеб Владимирович Носовский

Публицистика / Альтернативные науки и научные теории / История / Образование и наука / Документальное
1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода
1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода

Правда о самом противоречивом князе Древней Руси.Книга рассказывает о Георгии Всеволодовиче, великом князе Владимирском, правнуке Владимира Мономаха, значительной и весьма противоречивой фигуре отечественной истории. Его политика и геополитика, основание Нижнего Новгорода, княжеские междоусобицы, битва на Липице, столкновение с монгольской агрессией – вся деятельность и судьба князя подвергаются пристрастному анализу. Полемику о Георгии Всеволодовиче можно обнаружить уже в летописях. Для церкви Георгий – святой князь и герой, который «пал за веру и отечество». Однако существует устойчивая критическая традиция, жестко обличающая его деяния. Автор, известный историк и политик Вячеслав Никонов, «без гнева и пристрастия» исследует фигуру Георгия Всеволодовича как крупного самобытного политика в контексте того, чем была Древняя Русь к началу XIII века, какое место занимало в ней Владимиро-Суздальское княжество, и какую роль играл его лидер в общерусских делах.Это увлекательный рассказ об одном из самых неоднозначных правителей Руси. Редко какой персонаж российской истории, за исключением разве что Ивана Грозного, Петра I или Владимира Ленина, удостаивался столь противоречивых оценок.Кем был великий князь Георгий Всеволодович, погибший в 1238 году?– Неудачником, которого обвиняли в поражении русских от монголов?– Святым мучеником за православную веру и за легендарный Китеж-град?– Князем-провидцем, основавшим Нижний Новгород, восточный щит России, город, спасший независимость страны в Смуте 1612 года?На эти и другие вопросы отвечает в своей книге Вячеслав Никонов, известный российский историк и политик. Вячеслав Алексеевич Никонов – первый заместитель председателя комитета Государственной Думы по международным делам, декан факультета государственного управления МГУ, председатель правления фонда "Русский мир", доктор исторических наук.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Вячеслав Алексеевич Никонов

История / Учебная и научная литература / Образование и наука