Империя вампиров

– Габи?

Открыв глаза, я увидел рядом во мраке Диор: девица таращилась на меня. В припорошенном снегом кафтане она выглядела испуганной и замерзшей. В руке она сжимала обнаженную Пьющую Пепел; темный клинок из звездной стали поблескивал в свете далекого огня.

– Я слышала твои крики. С кем ты говорил?

Я сразу же понял, что Астрид ушла. Призрак растворился во мраке.

– Сам с собой, – ответил я, вставая и застегивая ремень на брюках. – Просто сам с собою.

– У тебя кровь, – указала она мне на губу.

Я слизнул кровь с царапины. Удлинившиеся клыки так и торчали из десен.

– Пустяки. Не стоило тебе убегать от огня. Тут холодно.

Я схватил ее за руку и потащил за собой.

– Как ты? – спросила Диор.

– Все хорошо. Ты… больше не отходи от огня. Это опасно.

– Габриэль, я за тебя волнуюсь.

– Хватит печься обо мне, девочка. – Я выхватил у нее Пьющую Пепел, пробурчав: – И дай сюда этот хренов меч. Все равно ни хера не знаешь, как им пользоваться.

«Что ты затеял, Габриэль?»

– Заткнись, Пью.

«Нити твои разматываются. Узлы распутываются. Долгие годы смотрели мы в лицо м-мраку вместе, я правду говорю тебе, правду, ты прости, если что не так. Но путь сей ведет к безу…»

Я спрятал клинок в ножны, заставив его умолкнуть. Диор всю обратную дорогу к стоянке пристально смотрела на меня, а я, уже на месте, дрожа, присел у потрескивающего костра, облизнул укус на губе. Девчонка встала напротив, спрятав руки в отороченные мехом рукава.

– Знаешь… ты ведь мог бы научить меня, – пробормотала она. – Раз уж так беспокоишься.

Я поднял взгляд и посмотрел в ее ярко-голубые глаза.

– Чему научить?

Она махнула в сторону Пьющей Пепел и робко улыбнулась.

– Мечом пользоваться.

– Это вряд ли.

Ее улыбка угасла.

– Почему нет? С ножом я управляться умею.

– Клинок в руках и скудные познания куда опаснее, чем отсутствие клинка и знаний.

– Габриэль, послушай меня…

– Нет, этак ты только распалишься.

– За меня и так уже уйма народу погибла, – отрезала Диор. – Я сама должна биться.

– И все же вот он я.

Диор быстро подобрала отвисшую было челюсть.

– Знаешь, я много лет выживала без чьей-либо помощи. Росла в дерьме и сама пробила себе путь наружу. По моим подсчетам, я тебе уже трижды шкуру спасала, а ты все меня ни в хрен не ставишь. Узнав, что я девчонка, ты и правда стал относиться ко мне иначе, но ты мне не папа, а я тебе не дочь.

– Да еще бы, черт возьми. Моя дочь стоит десяти таких, как ты.

Диор отпрянула, будто ее ударили.

– Ну и паскуда же ты. Я вежливой быть хочу, волнуюсь за тебя, а ты мне в лицо плюешь, как сраный…

– Заткнись.

– Не затыкай меня! Кем ты себя, сука, во…

– Нет же, молчи! – прошипел я, вскидывая руку. – Прислушайся!

Стиснув челюсти и кипя от злости, она все же прислушалась. Склонила голову набок. В кронах бушевал ветер, но вот опять сквозь его завывания и скрип деревьев с запада долетели слабые звуки.

Диор задышала чуть чаще, посмотрела на меня.

– Гроза?

– Это шаги.

Диор нахмурилась.

– Тяжелые.

Я зажег фитилек охотничьего фонаря у себя на поясе. Выхватил головню из костра. Диор оставалась у огня, щурясь и напрягая слух.

– Кажется… – Она тряхнула головой. – Кажется, сюда идут.

– Так и есть. – Я накрыл Фортуну попоной и похлопал ее по спине. – Пора ехать.

Забыв о ссоре, Диор выхватила из костра еще одну горящую ветку и запрыгнула на Фортуну. Когда я взял кобылу под уздцы, она принялась рыть землю копытом и прядать ушами. Я повел ее прочь, сквозь кусты и корни. Ветер пронзительно выл, в спутанных ветвях над нами метались снежные хлопья, а я шел, глядя во мрак.

– Куда мы? – спросила Диор.

Я указал на запад в сторону того, что надвигалось на нас.

– Подальше от этого.

Шаги приближались, и их уже было слышно отчетливо.

Среди мертвых деревьев зашелестел шепот, и у меня внутри все холодело. Я боязливо обернулся и разглядел позади силуэты, много силуэтов. Сперва я испугался, что это нежить – легион, собранный Дантоном, чтобы загнать нас, застигнуть посреди ночи. Но шедшие за нами даже близко не были похожи на людей, и я не понял даже, радоваться мне или бояться еще больше. Они были как тени внутри теней, и их шепот становился громче. Глаза мерцали, словно маяки в бурю; сквозь спутанные ветви ломились могучие фигуры: кожа сплошь в пустулах, множество лап, множество ртов. Они все приближались и приближались.

– Держись!

Мы сорвались на бег. Фортуна, выпучив глаза, тянула поводья из моих рук. Ей хотелось нестись галопом – страх возобладал над ней, но ломиться через чащу вслепую, при свете фонарика было бы безумием. А эти твари, паукообразные создания с глазами как у сов, текли следом за нами потоком с бесчисленным множеством тощих когтей и клыков. Что за ужасы их породили, я не знал. Но они явно проголодались.

– Габриэль! – заорала Диор.

– В рот м… Подвинься!