Империя вампиров

Я выставил перед собой Пьющую Пепел, клинок которой был весь в крови.

– Если ты думаешь, что я протащился через пол-империи, убивал священников и терпел пытки инквизиторов, отбивался от орд нежити и бежал из самой гущи прокаженного леса, дрался с принцами вечности и сожрал сраной картохи на свой вес, просто чтобы в конце отдать девчонку тебе, то ты еще безумней, чем этот меч, вампир.

«Чик-чик, – шепнула Пью. – И кровь, кровь, кровь».

– Ты даже не предс-с-ставляешь, что эта девочка так…

– У этой девочки есть имя, – отрезала Диор. – И она вообще-то тут стоит.

– Габриэль! – окликнули меня издали.

– Они не понимают, кто ты, – прошипела Лиат, поглядывая на приближающихся угодников – Молю, идем с-с-с нами, дитя. – Она так и тянула к ней бледную руку. – Идем с-с-с нами или умрешь.

Диор скривилась и покачала головой.

– Вы, уроды, убили Рафу, Сиршу, Бэллами и сестру Хлою. Я, может, плохо разбираюсь в законах угодников, но быстро учусь и усвоила вот что: яд нежити со словами втечет тебе в уши.

– Габриэль! – снова позвали меня издали. – Диор!

– Глупцы, – сказала Лиат. – Глупцы…

Серебряный отряд достиг нас, овеянный божественным светом. Оказавшись в меньшинстве, раненная, но отнюдь не глупая, Лиат зарычала, закуталась в разодранный кафтан и разорвалась на вихрь кроваво-красных мотыльков, которые взмыли ввысь, навстречу падающему снегу.

– Благая Дева-Матерь… – прошептал один из угодников. – Что это?

Их явилось четверо, облаченных в серебро, раздевшихся на холоде по пояс. Одного я видел впервые – паренька зюдхеймца, темнокожего и черноглазого, – а вот прочих помнил еще по дням своей славы. Здоровяк де Северин, на груди которого сиял медведь крови Дивок, глупо улыбался. Мелкий проныра Финчер блеснул разноцветными глазами, вскинул вилку для мяса, которую подарила ему бабуля, и с проказливой улыбкой на губах раскрутил ее на пальцах. Однако лучше прочих я знал последнего.

Он постарел еще больше, совсем исхудал; волосы, которые прежде походили на грязную солому, совсем поседели. Но в атаку он бежал со всей верой и яростью, держа в единственной руке длинный меч, а его единственный глаз пылал праведным гневом.

– Серорук… – прошептал я.

– Габриэль де Леон, – выдохнул мой старый наставник. – Во имя Девы-Матери и семерых мучеников, вот уж не думал снова тебя увидеть…

– Как, во имя Господа, вы нашли нас?

Он вскинул руку, и на предплечье ему опустился снежный ястреб, круживший до того в вышине.

– Старина Лучник умер пару лет назад. Это Зима. Она следовала за вами с тех самых пор, как вы достигли Авелин.

– Но почему вы стали искать нас? – спросила Диор.

Я кивнул в ее сторону.

– Это Диор Лашанс. Она…

– Мы знаем, кто она такая, – перебил меня Серорук.

– Габи? – раздался безумный окрик. – Диор?

У меня сердце упало и перевернулось, а у Диор зажегся взгляд, и вместе с ней мы обернулись. Вниз по замерзшему берегу реки, запинаясь, бежали с ружьями наперевес серебряные сестры, и среди них я заметил ту, кого уже не чаял увидеть.

– Сестра Хлоя! – выкрикнула Диор.

Девчонка, хромая, побежала Хлое навстречу, а малютка сестра, оскальзываясь на льду, устремилась к ней. Диор не сумела вовремя остановиться и налетела на Хлою, – обе повалились в снег, смеясь и плача. Хлоя шептала: «Merci, o merci, Господи Всемогущий…»

– Добрую сестру доставил в монастырь один речник, несколько недель назад, – пробормотал Серорук. – Нашел ее на берегах Вольты, полуживую, замерзшую. Он оказался человеком богобоязненным и взял на себя труд вернуть ее к нам. Мы уж думали, Хлоя не выкарабкается, но вера в ней горит жарко. Едва придя в сознание, сестра поведала нам о ваших совместных странствиях, что вы с девочкой, возможно, еще живы. Вот мы и послали соглядатаев на ваши поиски, стеречь все пути, по которым вы могли бы двигаться.

Я с улыбкой посмотрел, как Диор и Хлоя катаются в снегу, и в груди у меня потеплело.

– Это правда, Габриэль? – спросил Финчер. – То, что Хлоя рассказала нам о девчонке?

– О том, что она и впрямь Грааль святой Мишон, – пояснил де Северин.

Я взглянул на останки Дантона и покачал головой.

– Ее кровь спалила принца вечности дотла, возвращала людей, стоявших на пороге смерти. Если она не то, чем ее считает Хлоя, то иного объяснения виденному у меня нет.

– Слава Спасителю, – прошептал Финчер, осеняя себя колесным знамением.

– Грядет конец мертводня, – еле слышно проговорил де Северин.

– Возможно, – вздохнул я.

– Рад снова тебя видеть.

Я стиснул зубы, глядя на Серорука. Встретившись с ним после стольких лет, я даже не знал, что чувствовать. Этот человек был мне учителем. Он спас мне жизнь, а я спасал его. И хотя во дни славы своей я превзошел учителя, всякий сын отчасти навсегда остается в тени отца. Но нас по-прежнему разделяла пропасть. Серорук был среди тех, кто приказал мне бросить Астрид, кто осудил меня за отказ, кто выгнал меня и мою любимую во тьму и холод. Я помнил слова Аарона и как никогда сознавал: каждое мгновение жизни вело меня к этому; я столько вытерпел и потерял только затем, чтобы доставить Диор в Сан-Мишон, но все же …