Империя вампиров

Скайфолл состоял из ярусов. Те, кто побогаче, жил выше по склону, а бедные – ниже. Некрополь расположился внизу, близ громадного собора. Мы ехали сквозь туман, мимо озлобленных местных и громыхающих по дорогам фургонов. Когда мы пересекали один из каменных мостов, я вообразил реки на севере, подумал о надвигающемся зимосерде и армиях Вечного Короля. Спросил себя, какую роль сыграет Сан-Мишон в борьбе с ними и доведется ли мне поучаствовать в сражении.

Собор представлял собой спиральный шип из мрамора на краю пологого утеса. На бронзовых дверях жутковатый рельеф изображал войну ангелов с падшими. С колокольни доносился звон, и Лучник клекотал в ответ. Мы же по извилистой дороге спустились к подножью утеса и там наконец нашли вход в дома мертвых.

По обычаю в некрополе было устроено два прохода: один смотрел на запад и предназначался для усопших, второй – на восток, служа вратами для живых. В камне были вырезаны крупные рельефные изображения человеческих скелетов с ангельскими крыльями и Девы-Матери с младенцем-Спасителем на руках. Вход венчала кованая арка с цитатой из книги Скорби:

Я есмь дверь, которую отворит каждый. Слово, которое никто не нарушит.

Мы спешились. Я постарался унять нервы, а Серорук закрыл глаза и вытянул в сторону некрополя руку. Что он затеял, подумалось мне, и тут же ответ прибыл сам – в облике паршивых крыс. Принюхиваясь и щурясь на гаснущий свет солнца, они выбежали к нам по ступеням крипт.

– Светлой зари, маленькие владыки.

Наставник опустился перед ними на колени на холодный камень и угостил кусочками еды, которые достал из кармана. А я, глядя, как он общается с этими животными, вновь испытал зависть. Кровь клана Честейн была проклятием, но вместе с тем – чудесным даром говорить с тварями земными и небесными. Я похлопал Справедливого по шее и коротко обнял его, гадая, каково это – знать, что у него в голове. Или откуда я такой.

– Какие новости, маленькие владыки? – спросил Серорук. – Что вас тревожит?

Самая смелая крыса – жирная и корноухая – злобно запищала. Серорук сочувственно покивал ей, словно старый друг за кружкой подогретого пряного вина.

– Печальный рассказ, но мы все наладим.

Наставник поднялся на ноги, и крысы бросились назад, во тьму.

– Они говорят, что в криптах завелись темнотвари. Дурнотвари. – Серорук покачал головой. – Даже нижайшие из Божьих созданий распознают зло нежити. И тут, похоже, больше одной особи.

– Сколько? – спросил я.

– Это же крысы, малец, а не счетоводы. Им ведомо число один, а все, что больше, для них просто больше.

Серорук кивнул самому себе. Теперь он был уверен: за недугом, что поразил этот город, стоят холоднокровки. Я взглянул, как он достает из бандольера фиал с санктусом и отсыпает порошка себе в трубку, и в животе у меня потеплело и затрепетало. В Сан-Мишоне и в дороге мы приобщались к таинству на закате, и оно было частью наших молитв, но давали нам его совсем понемногу, лишь бы унять жажду.

Серорук насыпал дозу щедрее. Видимо, готовился к неприятностям.

Он чиркнул огнивом и протянул трубку де Косте. Барчук затянулся, и каждый его мускул напрягся, а когда он выдыхал облако алого дыма, я заметил, что зубы у него отросли и заострились. Глаза де Косте налились красным. Дальше была моя очередь, и доза санктуса показалась мне ударом боевого молота в грудь; кровь превратилась в огонь. Серорук причастился нечестивым таинством последний, докурив трубку и дрожа всем телом. Когда же он открыл глаза, они приобрели цвет смертоубийства.

Из седельных сумок наставник достал две фляги «Жупела» и откупорил их у каждого из проходов в некрополь. Когда он закончил, обе лестницы лоснились, покрытые маслянистой красной жидкостью, от которой до рези в глазах несло серой.

– Де Косте, стереги закатную дверь, де Леон – рассветную. Если услышите мой рог, значит, кровососы улизнули. Подожгите «Жупел», чтобы отрезать им пути к бегству.

– Во имя крови, наставник, – ответили мы с Аароном.

– Бог с нами в эти дни, мальчики. Стойте твердо и не бойтесь тьмы.

Серорук сбросил пальто и блузу, обнажив торс и руки. Он весь состоял из мускулов, жилистый и твердый, как железо, а изящные линии его эгиды отливали серебром. Накинув бандольер и обмотавшись цепью, Серорук козырнул нам и ступил во мрак.

Жан-Франсуа постучал пером по странице книги, заставив Габриэля прервать рассказ.

– Серьезно? – пробурчал Угодник. – Ты перебиваешь меня в такой момент?

– Коротко, чтобы внести ясность. Это важно. – Историк выгнул заостренную бровь. – Ты всерьез утверждаешь, что воины Ордо Аржен перед боем раздевались по пояс?

Габриэль кивнул.

– Мы называли это «облачиться в серебро». Трупу скромность ни к чему, а если враг способен ударом кулака проломить сталь, то к чему вообще броня?

– А что же рабы? Уж они-то пользуются клинками и прочим примитивным оружием.