Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России

Как следует из этого и предыдущего случаев, татары с готовностью обращались в суд, но не всегда достигали желаемых результатов. Последний пример из Крыма посвящен крестьянину, чьи усилия не были напрасны. В феврале 1889 года Сефер-Газы Байрам Газы оглу из деревни под Симферополем случайно увидел темно-серого жеребца, украденного у него пять лет назад (о чем он тогда же сообщил в уездную полицию)849. Так началась судебная тяжба, в которой участвовали три стороны. Татарин подал в суд на нового владельца лошади, еврейского купца Лейди Болотинского, требуя заплатить 300 рублей или вернуть лошадь. Поскольку стоимость предмета спора не превышала 500 рублей, дело рассматривал местный мировой судья. Когда Болотинского вызвали в суд, тот заявил, что купил лошадь четыре года назад у офицера Всеволода Гарбокони и потребовал 200 рублей (цену, которую он заплатил) в случае, если его обяжут вернуть лошадь. Несколько свидетелей подтвердили право собственности татарина, и судья решил, что Сефер-Газы Байрам Газы оглу доказал свою правоту, поэтому постановил вернуть ему лошадь850. Также он настоял на том, что претензии Болотинского к Гарбокони являются отдельным юридическим вопросом, и посоветовал купцу самому обратиться в суд, если он хочет вернуть свои деньги. Болотинский подал апелляцию через зарегистрированного адвоката Фрешкопа, что затормозило дело851. Только в августе 1891 года совместное заседание мировых судей признало татарского крестьянина, которого представлял частный адвокат Аверкиев, законным владельцем лошади. Наконец, лошадь была ему возвращена852.

***

То, что жители Крыма и Казани не всегда относились к царской империи и ее местным представителям с большим уважением (а некоторые даже культивировали нелестные стереотипы о своих соседях), не мешало им трезво и прагматично взаимодействовать с большинством государственных структур. Мусульмане-татары и другие меньшинства однозначно считали пореформенные суды средством разрешения своих споров и борьбы с правонарушениями. Безусловно, это был лишь один из вариантов, но во многих случаях совсем не плохой. Этот вывод согласуется с недавними исследованиями волостных судов, которые показали, что сутяжничество крестьян чрезвычайно развилось к началу века853.

Судебная реформа позволила меньшинствам из Казани и Крыма больше участвовать в государственной правовой системе, поскольку она повысила авторитет судов в целом. Благодаря тому что выездные судебные заседания узаконили, суды стали доступнее. Иногда они работали с поразительной скоростью. Например, из всех уголовных дел (всего 1099), закрытых за отсутствием доказательств в ознакомительных заседаниях Казанского окружного суда в 1881 году, 95,5 % были рассмотрены и закрыты в течение одного месяца. Из 952 дел, переданных в суд в том же году, 82,7 % были рассмотрены судом в течение полугода854. Как и другие подданные империи, татары могли рассчитывать на получение выгоды от обращения в суд, хотя не всегда этого добивались. Как утверждает историк права Митра Шарафи в отношении гражданских споров в колониальной Южной Азии, несмотря на то что стратегии тяжущихся людей срабатывали нечасто, суды функционировали как клапаны давления, дающие надежду; обещание конечной победы побуждало людей не сдаваться855.

Простые подданные Российской империи использовали обновленную правовую систему для возбуждения гражданских исков касательно договоров, земли и других видов собственности, а также для донесений на преступников. В гражданских и уголовных делах крестьяне, ремесленники и купцы могли воспринимать суды как внешнюю поддержку в неравной борьбе с неизвестными оппонентами или соседями. Они обращались к ним как к посредникам, предпочитая внешнее вмешательство прямой конфронтации. Они заявляли о преступлениях, чтобы виновных привлекали к ответственности и наказывали. Судебная система заключала преступников под стражу, по крайней мере на какое-то время, и оказывала помощь в ситуациях, при которых своя община мало чем могла помочь, например в случае самосуда или принудительного брака. Иногда преступления выдумывали, чтобы использовать обвинения в борьбе за власть. Некоторые культурные обычаи, такие как похищение невесты, могли быть признаны наказуемым преступлением, если не удавалось договориться о неформальной брачной сделке (и получить подтверждение от религиозного судьи). Бюрократы империи выполняли свою работу, не задумываясь о последствиях. Во многих случаях обращение в суд было единственным выходом. Какие-то вопросы можно было урегулировать на местном уровне, и многие жители предпочитали такие внесудебные договоренности дорогостоящим судебным разбирательствам. Там, где местные судьи не имели юрисдикции, где стороны не могли примириться или предпочитали нейтральное посредничество, тяжущиеся обращались к государству.