Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России

Когда осенью 1869 года планировалось ввести суды присяжных, губернаторская канцелярия тщательно проверила списки кандидатов. Список никак не мог быть утвержден. Кроме всего прочего, в нем не было ни указания возраста, ни сведений о наличии судимостей, ни упоминания о том, как долго кандидаты проживали в своем уезде, ни информации о том, на каком основании (должности, имущество и т. д.) отдельные крестьяне и городские обыватели могли претендовать на место в суде присяжных585. Возвращая список составителям, канцелярия констатировала, что без дополнительных сведений о присяжных заседателях она не может ни проверить предложенные фамилии, ни высказать какое-либо мнение о праве этих людей на службу. Временные комиссии столкнулись с еще большим объемом работы. О том, что они только начинали осваивать законодательную базу, свидетельствует список критериев для присяжных, переданный в канцелярию: над положением о том, что присяжные должны быть «православного вероисповедания», кто-то поспешно добавил слова «и другие», неуклюже пытаясь исправить факт отсутствия такого предписания586.

Действительно, в списках оказалось значительное число представителей этнических и религиозных меньшинств. Заметив это, канцелярия сочла необходимым напомнить комиссии, что, согласно статье 82 судебной реформы, только тот, кто «знает русский язык», имеет право быть присяжным587. Поскольку ответ комиссии на это замечание в архивах не сохранился, мы не знаем, сколько татар, чувашей и представителей других меньшинств было ошибочно внесено в этот список. Однако в 1871 году временная комиссия в Чистопольском уезде, где проживало многочисленное татарское население, на такое же напоминание ответила, что, разумеется, были включены только русскоязычные татары (все еще немалое число)588.

Со временем новые правила стали более широко известны. Это отразилось и в уменьшении объема переписки между комиссией и губернаторской канцелярией. Если в 1869 году канцелярия, по сути, велела временной комиссии составить совершенно новый список, то к 1872 году количество замеченных нарушений сократилось589. К концу десятилетия общий объем корреспонденции о составе судов присяжных в Казанской губернии, который за все предыдущие годы занимал более ста страниц, сократился до 38 страниц, а губернатор теперь критиковал только чистопольский список за неполную информацию о профессии и имуществе некоторых из кандидатов590.

Также и другие наблюдения в Крыму и Казани ставят под сомнение распространенные критические замечания в адрес судов присяжных. В то же время многие присяжные воспринимали свою службу как тяжкое бремя. Один присяжный из Казани писал о своей первой службе в начале 1870‐х годов:

…торговые люди жаловались, что по их коммерческим делам должность присяжного для них вовсе неподходящая, отрывает от дела, что они без того несут службу общественную, вообще заявляли, что хорошо было бы так или иначе от нее избавиться. Тоже высказывали и мастеровые. Крестьяне же говорили, что проживаться-то в городе им накладно, что они тут не причем и ничего не смыслят…591

Конечно, люди жаловались, потому что работа в суде присяжных стоила им времени и денег, но это не оказывало существенного негативного влияния на деятельность судов. После того как жалобы были высказаны, присяжные приступали к делу. В конце своего рассказа тот же казанский присяжный констатировал следующее:

Все наши сослуживцы, из которых некоторые, как мы говорили, вначале не прочь были избавиться от службы, но, раз принявши присягу, добросовестно относились к своим обязанностям; даже крестьяне перестали дичиться и впоследствии свободно высказывали свое мнение.

Жалобы не следует путать с бойкотами. Что же касается людей, которым удалось обойти службу в суде присяжных?