Некоторые (обычно богатые и влиятельные) люди предъявляли медицинские справки или просто давали взятки, чтобы избежать службы — подобные случаи встречались и в Крыму, и в Казани592
. Писавшие о неявке присяжных заседателей критики склонны были преувеличивать проблему. Отвечая на просьбу Сената прокомментировать проблему отложенных заседаний суда присяжных, в 1884 году глава Казанского окружного суда дал двусмысленный ответ593. Сначала он объяснил, что проблема гораздо менее острая, чем принято считать. За два предшествующих года число присяжных, не явившихся на судебное заседание в Казани, никогда не превышало шести (из 36 присяжных)594. Случаев, когда судебные заседания приходилось откладывать из‐за отсутствия присяжных заседателей, было «чрезвычайно мало»595. Во-вторых, он отметил, что, по его опыту, такие неявки были связаны не столько с отказом от службы, сколько с небрежной работой временных комиссий, которые продолжали вносить в списки физически и психически нездоровых людей или тех, кто был ранее судим596. Эти наблюдения он считал возможными применить не только к Казани, характеризуя местный суд как «суд 2‐го разряда, поставленный почти в те же условия деятельности, в которых находится и большая часть остальных судов Империи»597.Отчеты из Казани и Симферополя также ставят под сомнение предположение, что стремление населения уклониться от участия в суде присяжных привело к тому, что присяжные в основном состояли из крестьян, которые, не понимая юридических понятий, придерживались собственного правового сознания и по большей части оправдывали преступников. В Крыму процент присяжных крестьян был невелик. К середине 1880‐х годов доля крестьян составляла около 50 % присяжных заседателей лишь в Перекопе; во всех остальных частях полуострова она составляла треть и меньше598
. В Симферопольском уезде большинство присяжных заседателей состояло из мещан, купцов или чиновников; только 39 человек из 601 потенциального присяжного заседателя уезда в 1883 году принадлежали к крестьянскому сословию599.Более того, предположение, что крестьяне были более милосердны, не подтверждается данными из регионов. Глава Казанского окружного суда доложил Сенату о своем впечатлении, будто за пределами городов судебные приговоры, как правило, более суровые. На самом деле приговоров присяжных крестьян порой боялись настолько, что адвокаты защиты часто ходатайствовали об отложении дела, когда присяжные не присутствовали в полном составе (в надежде, что в следующий раз явятся более образованные и милосердные присяжные)600
. То, что это было не только частное мнение, подтверждается данными окружного суда. Например, в 1877 году самый низкий процент оправдательных приговоров в Казанской губернии был в Спасском, Тетюшском и Мамадышском уездах (15, 16 и 17 % соответственно)601. Напротив, три самых высоких показателя оправдательных приговоров в губернии были зафиксированы на заседаниях в городе Казани: февральская и декабрьская сессии окружного суда закончились 42 % оправдательных приговоров, а июльская сессия дала поразительный результат — 51 %602. Хотя точные цифры по другим годам разнятся, общая тенденция остается неизменной: чем ближе к городу, тем больше шансов получить более мягкий приговор. Так, решение оправдать того или иного обвиняемого имело мало общего с юридическим невежеством; скорее это было сознательным действием.Выездные заседания стали еще одним камнем преткновения. Несмотря на то что идея выезда суда туда, где он был нужен, приветствовалась как потенциальными тяжущимися (вспомним купцов Армянского Базара), так и юристами, ее реализация оказалась сопряжена с трудностями. Судебные выезды не только сопровождались расходами на проезд и проживание, но и требовали привлечения дополнительного персонала. Оказалось, например, что некому охранять подсудимых во время выездных сессий603
. Когда Министерство юстиции в циркуляре обратилось к окружным судам с вопросом, как решить эту проблему, глава Симферопольского суда признался, что неофициально полагается на воинских часовых.