Имплантация

Книга Марка Блока «Апология истории» сегодня нуждается в обширном комментарии, которого не существует. Если критическое издание «Апологии истории», выпущенное Этьеном Блоком в 1993 году [Bloch 1993][50], впервые снабдило читателей надежным текстом незавершенной книги Блока, то задачу комментирования это издание решило в весьма ограниченной, хотя и очень важной степени: Этьен Блок привел для целого ряда пассажей «Апологии» параллельные места из других сочинений своего отца. Требуется, однако, и иной, более широкий комментарий, который детально соотносил бы текст Блока с контекстом французской научной и идеологической жизни первой половины ХХ века. Ни одно известное нам издание «Апологии истории» не дает такого комментария. Не могут заменить его и примечания А. Я. Гуревича к русскому изданию книги Блока при всей их содержательности. Указанная выше задача историко-научной контекстуализации в этих примечаниях не ставилась, да и не могла быть поставлена – как по издательским условиям того времени, так и, что еще важнее, в силу совершенно недостаточной разработанности данной проблематики и в 1973‐м, и даже в 1986 году. Но исследования и публикации по истории гуманитарных и социальных наук, появившиеся за последние тридцать пять лет, позволяют подойти к решению этой задачи. Никакое движение к созданию такого комментария на русском языке немыслимо без памяти об А. Я. Гуревиче, благодаря которому русский читатель смог получить еще при советской власти высококачественное издание «Апологии истории», не изуродованное никакими конъюнктурными довесками. Русская «Апология истории» была первым и важнейшим, но, как известно, далеко не единственным вкладом А. Я. Гуревича в дело исследования и популяризации наследия школы «Анналов».

Насущная необходимость историко-научного комментария продиктована спецификой стиля изложения, которого Блок придерживается в «Апологии»: этот стиль можно было бы назвать подчеркнуто невоинственным. Блок, разумеется, противопоставляет свой взгляд другим существующим позициям, но делает это всегда очень взвешенно и нюансированно, в спокойном тоне и с минимумом персональных полемических отсылок. Персональная полемика оказывается отодвинута в глубокий подтекст. Эту имплицитность изложения, принятую Блоком в «Апологии», отметил Жерар Нуарьель в своей статье «Знание, память, власть»: по мнению Нуарьеля, воздержание Блока от острой персональной полемики в «Апологии» объясняется сверхзадачей этой книги – упрочить автономию профессионального сообщества историков, не раскалывать сообщество, а консолидировать его в условиях вражеской оккупации и вмешательства политических властей в научную деятельность. В этом – отличие стиля «Апологии истории» от стиля другой работы Блока, написанной практически одновременно с «Апологией», – «Странное поражение». «Странное поражение» – книга боевая и эксплицитная, «Апология истории» в значительной мере имплицитна [Noiriel 2005, 219–220]. Цель искомого комментария должна состоять в экспликации всех тех связей с научным и общественным контекстом, которые в тексте Блока остались скрытыми или подразумеваемыми.

Нижеследующий очерк представляет собой попытку сделать шаг к такому комментарию. Речь пойдет лишь об одном разделе блоковской книги – об «Очерке истории критического метода». Это 1-й раздел 3-й главы «Апологии истории».

Текст

Блок здесь рассуждает о колоссальном значении критического метода, основы которого были заложены в XVII веке Папеброхом, Мабильоном и Ришаром Симоном, а затем он подчеркивает трудности, с которыми до сих пор сталкивается историческая наука. В числе этих трудностей он сперва называет интеллектуальные недоработки самих историков, после чего говорит: