Имплантация

Surtout, le besoin critique n’a pas encore réussi à conquérir pleinement cette opinion des honnêtes gens (au sens ancien du terme) dont l’assentiment, nécessaire sans doute à l’hygiène morale de toute science, est plus particulièrement indispensable à la nôtre. Ayant les hommes pour objet d’étude, comment, si les hommes manquent à nous comprendre, n’aurions-nous pas le sentiment de n’accomplir qu’à demi notre mission? [Bloch 2006, 910] (выделено нами. – С. К.)

Главное же – потребность в истории еще полностью не овладела умами «честных людей» (в старом смысле этих слов), чье признание, нужное, конечно, для моральной гигиены всякой науки, особенно необходимо в нашей. Ведь предмет нашего изучения – люди, и, если люди не будут нас понимать, не возникнет ли у нас чувство, что мы выполнили свою миссию лишь наполовину? [Блок 1986, 51] (выделено нами. – С. К.)

То, что Е. М. Лысенко в русском издании «Апологии» перевела выражением «честные люди» – это honnêtes gens, а «старый смысл» выражения honnêtes gens, на который ссылается Блок, – это смысл, восходящий к классической французской культуре XVII века. Перевод «честные люди» здесь вполне допустим (ср., например, название фонвизинского журнала: «Друг честных людей, или Стародум»), но мы будем придерживаться уже привычного нам перевода: «приличные люди».

Если посмотреть на ближайший контекст этого пассажа, то мы увидим здесь еще два слова, характерных для французского культурного обихода XVII века. Это слово érudit, обозначавшее в XVII веке человека, занимающегося историко-филологическими изысканиями, и слово bel-esprit – «остроумец». Контекст здесь следующий. Блок иллюстрирует свою мысль о сохраняющемся разрыве между профессиональными историками и читающей публикой. И в качестве иллюстрации этого разрыва он приводит «великий спор о примечаниях» – «la grande querelle des notes». В этом споре, по мнению Блока, неправы обе стороны: с одной стороны – «эрудиты», злоупотребляющие сносками до нелепости, а с другой стороны – «изнеженные» читатели, жалующиеся, что от малейшего подстрочного примечания у них туманятся мозги. Здесь-то как раз и упоминаются «остроумцы» (в переводе Е. М. Лысенко – «остряки»), которые издеваются над сносками, не понимая их серьезной роли в процессе установления истины.

Итак, с одной стороны – не думающие о публике эрудиты, с другой стороны – не думающие об истине остроумцы, а посередине – приличные люди, которые сегодня находятся под влиянием остроумцев, но которые должны в идеале оказаться в союзе с эрудитами. Блок описывает сегодняшние отношения между исторической наукой и публикой с помощью терминов XVII века. Почему он это делает? На первый взгляд все объясняется тем, что Блок описывает здесь судьбу критического метода, восходящего в блоковском изложении главным образом к XVII веку, и такое единство терминологии позволяет ему подчеркнуть единство всего процесса. Но за этой очевидной причиной скрываются на самом деле важные подтексты, связанные с самоопределением Блока по отношению к околонаучным идеологическим конфликтам конца XIX – первой половины XX века.

Автоцитаты