Импровиз. Магия менестреля

Пока менестрель, отвыкший за месяцы тюрьмы и скитаний от человеческих условий жизни, соображал, что же слуга имел в виду, юноша вернулся, прижимая к животу пузатый кувшин. Подогретая вода! Как же он сразу не догадался. Ведь благородным пранам свойственно умываться по турам тёплой водой, а не плескать в лицо две-три пригоршни ледяной из реки или ручья, и уж тем более не размазывать грязь из замшелой бадейки, в которой кишмя кишат карминно-красные личинки комаров или как там этих мерзких извивающихся червей положено называть?

Кусок мыла лежал на табурете рядом с медным тазом. Снарр сливал менестрель на руки, пока тот с наслаждением умывался, а потом почтительно передал полотенце. Помог опоясаться перевязью, расправил сзади складки камзола. Порывался даже расчесать Лансу волосы, но тут уж альт Грегор воспротивился. Не до такой уж степени он беспомощный, да и отдаёт чем-то непристойным, когда один человек мужского пола так ухаживает за другим. В глубине души маг-музыкант понимал, что большинство его знакомых пранов из Аркайла не увидели бы в поступке слуги ничего зазорного, но Ланс свято соблюдал собственные принципы, не желая отступать от них ни на волосок. Но завязать тесёмку, стягивающую хвост всё-таки позволил юнге. Сам он никогда не любил морочиться вслепую — или затянешь так, что вечером не развяжешь, или узел получится слабый и волосы растреплются посреди дня.

После утренних прихорашиваний менестреля ждала ещё одна приятная и давно позабытая неожиданность. Завтрак, принесенный прямо в комнату. На подносе, который, пыхтя не от усилий, а от боязни споткнуться и уронить, приволок слуга, стояли — глубокая тарелка с овсяной кашей, два сваренных всмятку яйца на подставках, блюдце с янтарно-жёлтым малом, тарелка с ломтиками ветчины, объёмистая чашка и фарфоровый чайник, покрытый голубоватой глазурью. И конечно, хлеб! Тёмный по сравнению с тем, который привыкли есть в Аркайле, да и вообще на материке, но вкусный, с хрустящей корочкой, и как оказалось, с примесью зёрен тмина, придававших ему необычный аромат.

Внезапно вспомнив, что голоден, как волк, Ланс набросился на еду.

Снарр с улыбкой наблюдал за ним, присев на край табурета в углу.

— Дар-Пенн… То есть, пран Дар-Пенн давал какие-нибудь распоряжения, куда идём с утра? — спросил альт Грегор с набитым ртом.

Юнга пожал плечами.

— Нет, ничего.

— Странно, они с его величеством столько всего понапридумывали для меня и, вдруг, молчлк. Или с браккарцы с утра не делают важных дел? — Прищурился Ланс.

— Делают, делают. Смею вас заверить, делают, — донёсся откуда-то из коридора шелестящий старческий голос. Через мгновение порог переступил похожий на журавля пран Нор-Лисс.

— Моё почтение, — слегка поклонился Ланс. Сгибать спину, выказывая подобострастие, он не собирался, как бы там ни плясали вокруг пожилого браккарца придворные, но всё же следовало оказать уважение к старости.

— Я вижу, вы вскакиваете ни свет, ни заря, молодой человек. Это похвально, — Нор-Лисс по-хозяйски огляделся. — Я полагал, благородные праны на материке более изнежены.

— В большинстве своём, да. — Кивнул менестрель. — В особенности те, кто привыкли жить в городских домах, окружённые толпой слуг. Но моё детство прошло в провинции, в весьма небогатом замке, отрочество в музыкальной академии, где юнцов держали в чёрном теле, словно новобранцев в казарме, а зрелые годы я провёл в странствиях и на войнах — там, знаете ли, всегда не хватает времени, чтобы понежиться в постели с утра.

— О! Я вас чудесно понимаю! — Блеклые старческие глаза остановились на музыканте. — детство, отрочество и раннюю зрелость я провёл точно так же. Думал, отосплюсь в старости, когда достигну власти и успеха. И что в ыдумаете?

— Уверен, что вы сейчас поведаете мне, как государственные хлопоты отнимают у вас время на сон и отдых, — прищурился Ланс. Сколько раз он это слышал от пранов старшего поколения? Не перечесть.

— С чего бы это? Напротив, я хотел похвастаться, что с годами я научился спать совсем мало, и это весьма помогает мне в хлопотах на благо королевства. Одна стража или полторы.

— Завидую!

— Не завидуйте. Это старость. Кроме бессонницы хватает бед, — Нор-Лисс склонил голову к плечу. — Боли в суставах, одышка, запоры, в конце концов.

Ланс развёл руками:

— Знаком с бессчётным множеством пранов моложе вас, которых терзают эти же недуги. А вдобавок к ним — слабоумие, которого вы лишены напрочь, несмотря на почтенный возраст.

— Вы так считаете? Эх, не приходилось вам беседовать с моими подчинёнными. Они бы вам растолковали, что мозги мои высохли ещё лет пятнадцать назад и сейчас перекатываются внутри черепа, словно сморщившееся ядрышко лещины в скорлупе. И не выкатывайте глаза. Я прекрасно знаю, о чём эти юнцы шепчутся у меня за спиной.

— И не выгоняете их?