Импровиз. Надежда менестреля

Во сне он видел какую-то чушь. Городок с узкими улочками и беленными домами. Капитана Роты Стальных Котов рядом с праном Гвеном альт Растом. Реналлу, беседующую с баронессой Клариной из Дома Сапфирного Солнца. Алхимика Прозеро с бритой наголо головой и заросшего бородой Регнара с безумным взглядом. Сражение. Ядра, падающие на городские крыши и багровые брызги черепицы. Поток беженцев. Оскаленные усатые лица рейтаров, скачущих в атаку. Хлопья пены на конских мордах и шеях. Радостно потирающий сухие ладошки пран Нор-Лисс. Главное, что он, Ланс альт Грегор, принимал в этом какое-то участие, но какое именно, оставалось непонятным. Он как бы перемещался по городу, не задерживаясь нигде настолько долго, чтобы обратить на себя внимание или заговорить с людьми. А очень хотелось сделать хоть что-то — похлопать по плечу Регнара или прижать к груди Реналлу, поговорить по душам с начальником Тайного Сыска или извинится перед Жероном альт Дерном. Но ядра продолжали падать. Рушились стены домов. Один из них на глазах менестреля сложился, будто был сделан из песка. Потолочная балка ударилась о землю, подскочила и толкнула менестреля в грудь. Задыхаясь, он опрокинулся навзничь и… проснулся.

Он лежал на полу. Ныл ушибленный локоть. По стенам метались причудливые тени, чередующиеся со вспышками, а в ушах гремела канонада.

Не, не канонада. Это непрерывно гремел гром. А вспышки, как после неизбежного прояснения рассудка, сообразил Ланс, вовсе не пожары и пушечные залпы, а молнии.

Каюта ходила ходуном. Иначе менестреля, привычного к морю и не раз попадавшего в шторм, не выкинуло бы из койки очередным толчком. Когда он попытался встать, палуба снова накренилась, и Ланс уехал в угол, чудом не разбив нос об угол стола. Корпус фелуки содрогался от ударов волн.

Придерживаясь за стену, альт Грегор всё-таки поднялся. Под сапогом что-то хрустело. Должно быть, осколки свалившейся со стола тарелки. Или чашки.

«Хорошо, что забыл разуться», — подумал менестрель.

Шторм, предсказанный шкипером Эльшером, разгулялся не на шутку. Тут уж стоило молить Вседержителя не о том, чтобы помог уйти от браккарцев, а чтобы не отправиться на дно. И неизвестно, какого святого просить о поддержке. То ли святого Микала, благоволящего ко всем торговцам, в том числе и проторившим морские тропы, то ли Лорена-Морехода, помогающему при всяких неурядицах на волнах, а то и самому святому Йохану, который, согласно поверьям, во время грозы мчался оп небу в грохочущей колеснице, высекая молнии окованными сталью колёсами.

Меньше всего Лансу хотелось пойти на дно вместе с кораблём, не успев выбраться на палубу, когда солёная вода хлынет в трюм. Из постоянных страхов, преследовавших его на протяжении жизни, это был второй после боязни ограниченного пространства. А может «Бархатная роза» уже несётся без команды и капитана во воле ветра и волн? Вдруг фелука получила пробоину и все сошли на шлюпки и спасаются сами по себе? А про него забыли… Почему бы не забыть менестреля, из-за которого айа-багаанское судно преследуют северяне, который послужил причиной неурядиц? И плевать всем на то, что альт Грегор никогда не стремился к ним на борт, а оказался здесь исключительно по воле прана Махтуна алла Авгыз.

Придерживаясь за стол, крепко-накрепко прибитый к полу, Ланс добрался до койки. Сунул за пояс флейту-пикколо, а за пазуху — сборник стихов и наброски с портретом Реналлы. Если уж тонуть, то вместе со всем скарбом. Возможно, потом в Горних Садах будет веселее. После, передвигаясь вдоль своего ложа, подошёл к двери.

Толкнул.

Дверь не поддавалась.

А ведь с вечера он оставил её открытой!

Значит, заперли?

Ну, точно. Заперли и бросили.

Ощущая нарастающую панику, менестрель навалился плечом… и, что называется, вывалился на верхнюю палубу. Скорее всего, деревянная дверь просто разбухла и её слегка заклинило в лутке.