Импровизаторы. Саквояж мадам Ренар

– …что ветчина должна быть не розовой, а коричневой! – всё-таки закончил Федор.

– О? – его собеседник перестал смеяться. – Верно. Теперь мясные продукты принято красить селитрой.

– А зачем… – убито пробормотал молодой человек.

– Маркетинг. В наше жестокое время все ненастоящее, иначе не продашь. Настоящие вещи стали никому не нужны. Но, если вас это утешит, и сто лет назад было не лучше. Вкусы, запахи и внешний вид пищи фальсифицируют с девятнадцатого века. И неплохо поднаторели к нашему времени. Уже тогда были черная икра из нефти, клубничный ароматизатор – первый ароматизатор в мире, джемы из опилок, желатина и красителя. Правда, раньше это не принимало такой масштаб. Осетрина давно даже не из палтуса. Крабовые палочки из трески – редкая роскошь. Мало того, и о соевом заменителе сегодня можно только мечтать. Их место заняла целлюлоза. Пищевой пластик в том или ином виде, соль, сахар и различные усилители вкуса. Ну и консерванты. Это вы и без меня знаете.

– Это все знают.

– Богатейшая почва для спекуляций, – почему-то с довольным видом пробормотал незнакомец. – Богатейшая!

– Богатейшая, – согласился Федор.

На «Севастопольской» вышли вместе. Федор послушно пошел за попутчиком, не обращая внимания на дорогу, – слишком увлекся разговором.

– Мне не к спеху. – Они кружили в лабиринте одинаковых домов. – Просто вся эта подготовка…

– Да, конечно, подготовиться нужно как следует, – согласился его собеседник.

Наконец остановились у одного из одинаковых подъездов. Федор приготовился вежливо свернуть разговор и идти восвояси искать обратную дорогу, но незнакомец открыл дверь подъезда и отодвинулся, приглашая его войти.

– Меня зовут Степан Дмитриевич. А вас? Федор? Скажите, Федор… – он словно чего-то стеснялся, – как вы относитесь к кабачковому крем-супу?

Вопрос застал Летнего врасплох, но – кабачки так кабачки! Ради дела можно стерпеть и не такое.

– Понимаете, какое дело, конкретики нет пока, – мялся он минут двадцать спустя на крохотной, судя по скромной обстановке, холостяцкой кухне нового знакомого. – Это будет зависеть от того, что у меня в наличии. Какие вещества.

Степан Дмитриевич колдовал с булькающей на плите кастрюлькой.

– Нет, ну куда же это годится! Для одного вашего цветного взрыва я могу навскидку назвать штук пятнадцать разных комбинаций.

Он окинул быстрым взглядом скисшего Федора.

– Нарежьте пока зелень. Буквально пару щепоток, только на посыпать. Остальное уберите в холодильник. Какого размера будет рабочая площадь? Объем задымления?

Отступать было некуда. Пришлось сказать наобум. Рабочая площадь и объем задымления напрочь исключали комнату в Перове на четверых. Планы неожиданно менялись.

Обед в квартире профессора незаметно превращался в ужин. Федор еще днем понял, что у него не самочувствие, а говно. Из носа текло. Голова гудела. Глаза, как будто играл трое суток без сна.

– А что, если вы поможете нам… мне… – Федор помялся. – Мы вряд ли сможем вам заплатить. Хотите в долю?

Встречу насчет квартиры пришлось переносить трижды. Наконец Федор сдался и уступил профессору, который настоятельно предлагал остаться ночевать.

Когда он проснулся, нечего было и думать куда-то ехать. Чихая так, что едва не отрывалась гудящая до тошноты голова, Летний прочел сообщение от профессора: «Федя, это вирус. В университете чихают все. Пол-Москвы влёжку. Буду вечером с лекарствами. Держитесь».

В профессорском туалете висела книжная полка. Федор вытащил книгу наугад. Открыл на середине. И, только сообразив, что сидит на унитазе уже долго, бросил взгляд на название. «Бальзак. Отец Горио». Ее он взял с собой в комнату. Светящийся экран телефона невыносимо раздражал глаза.

Вернувшийся профессор сам чихал каждые тридцать секунд. Он торопливо развёл в горячей воде ядовито-оранжевый порошок, проглотил и удалился в ванную. Появился распаренный, красный, как омар, в махровом халате и долго суетился, прежде чем улечься на свой диван. Потом зарылся под плед, время от времени вскакивая, чтобы проверить в кухне отвар календулы. Календула кипятилась в большой кастрюле, и за ней ходили присматривать по очереди.

К вечеру профессорская квартира покрылась скомканными бумажными платками. За окном по-летнему шумели деревья, а пар с кухни заполнил собой ее всю. Федор сидел на подоконнике.

– …Теперь собственно дым, взрывы и прочие эффекты. – Монолог из-под пледа прерывался чиханием и сморканием. – Ни один хозяин съемной квартиры не согласится предоставить помещение под такие цели. В новых зданиях точно сработает пожарная сигнализация. Будут неприятности.

Это был уже не первый раз, когда оптимизм Федора расстреливали в упор.

– Значит, это не задымление, – засмеялся он. – Задымление не каждый раз. Ищем что-то другое?

И Федор потащился в кухню. Вернулся, присел на край профессорского дивана. Профессор приподнялся на локте и осторожно взял горячую кружку.

– Что вы скажете о холодном пламени?

– А можно?! – ахнул молодой человек.