Импульсивный роман

Но тут свадьба кончилась и делать стало нечего. Эвангелине снова стало скучно. Силы и возбуждение ушли. Она стояла перед трюмо. И в пансион не успела. Эвангелина подумала, что, может быть, достанет и своим туда бумагу. Попросит у Фиры. А то ведь мамочка наверняка уже поссорилась не раз с тетей Аннетой. Они издавна были подругами, потом тетя Аннета уехала надолго, и когда они увиделись снова, то часто и бурно ссорились. Разговор начинался мирно, тетя Аннета, как всегда, рассказывала о том, как ей жилось в Париже, или Цюрихе, или где-то еще. Мамочка настораживалась. Конечно же тетя Аннета должна была сказать что-то не то. И она говорила. То начинала восхищаться парижским балетом, то, рассказывая о Риме, восторгалась Вечной дорогой и углублялась в историю, как будто была профессором. Мамочка тут же сердилась и говорила: слава богу, я не была в этой ужасной Европе, где все стоит на голове. Слава богу, смеясь подхватывала тетя Аннета, а то бы там со смеху попадали от твоих бурнусиков. Вот тут мамочка ссорилась взаправду. Она не терпела насмешек. Особенно над своим вкусом, над бурнусиками (она их сама так нежно называла), которые сама шила и думала, что выглядит просто и элегантно. Она обшивала бурнусики тесьмой либо мехом от старых воротников, и выглядели они, по правде говоря, престранно. Но в городке знали ее бурнусики и не удивлялись уже им давно. Тетя Аннета находила самое, казалось, незаметное и привычное, называя своим именем, ничуть не меняя, и открывала в этом привычном второй смысл, смешной. Так вот они ссорились. И мамочка обижалась безмерно.

Эвангелина понимала, каково ей живется у тети Аннеты. Хотя они и любят друг друга, как подруги. Томасе там хорошо. Есть Коля-кадетик, маленький, черный, тоже некрасивый. Они просто созданы друг для друга, потому что оба некрасивые и искать им нечего и мечтать не о чем. Только Томасе о Коле, Коле о Томасе. Что делает Юлиус, Эвангелина предположить не могла. Без своего магазина, без своих стеколышек. У него там нет ничего, что бы его занимало. Она здесь, стеколышки здесь. А что они едят? Как они разместились? Эвангелина впервые подумала об этом. Она заметила, что только по вечерам к ней приходят такие вот близкие мысли о родных. Эвангелина усмехнулась, представив, как мамочка следит за Томасой и Колей. Она, конечно, никогда не поехала бы к Аннете, если бы не обстоятельства. Зинаиде Андреевне чудилось, что Коля слишком уж свободен, что детство за границей сказалось на нем пагубным образом. И Зинаида Андреевна боялась Коли, почти так же, как ярмарочного соблазнителя, приезжавшего с аттракционом в их городок. Этого типа боялись все женщины. Цирк-шапито. Кроме разных номеров, был и такой: великий соблазнитель женщин с Гавайских островов. Ничего недостойного он не совершал, но присутствующие на сеансе женщины два дня ходили влюбленные в него по уши. Гавайский соблазнитель был маленький и желтый. Его лицо было бы похожим на лицо ребенка, если бы не черные узкие усики и морщины на лбу. Скулы были гладкими, а лицо темногубым и загадочным. Выходил на подмостки он в красных блестящих брюках и без рубашки, и желтое тело его было худеньким и детским. Но вдруг он напрягался, и под гладкой желтой кожей образовывались клубки и переплетения мускулов. За один взгляд на него люди платили втридорога, а дамы, ни одна, не согласились подняться к нему на помост, дабы быть соблазненной в одиночку. Как ни уговаривал их толстый и доброжелательный директор цирка-шапито. Что соблазнение безболезненно, скромно и достойно. Он предлагал мужьям садиться рядом за прозрачную занавеску и видеть все. Кроме взгляда, ничего не будет, уверял директор, и дама освободится от наваждения в любую секунду, гаваец же ее и освободит. Но несколько минут дама будет любить только его, гавайца. Дамы не соглашались идти на помост, но были тайно влюблены в гавайца без всякого специального сеанса и платили за вход на представление, только чтобы взглянуть на него. За полдела платили.

Тетя Аннета хохотала, когда мамочка рассказывала об этом. Она сказала, что в Европе о таком не слыхивали и что это какой-нибудь, конечно, жулик из мордвы. Но потом, правда, задумалась и сообщила, что, может, в нем и кроются гипнотические силы и кто знает, кого он смог бы увезти вместе с цирком-шапито. И вот, к несчастью, Коля казался Зинаиде Андреевне похожим на гавайца, и на этом подруги тоже скрестили шпаги-шпильки. Аннета нервно курила папироску и говорила, что Зиночке пора лечиться, — заподозрить ее сына в том, что он похож бог знает на кого! Зинаиде Андреевне было стыдно, что она это сказала, само сказалось, а извиняться не стала, мало ли ее Аннета обижала. Но в глубине она все равно думала, что у Коли задатки гавайца, недаром он на него похож. Как ни крути. А тут нате, на Рождество Томаса только с ним и танцевала. А потом ходила к тете Аннете на мороженое, крученное ею в парижской мороженщице. И теперь они, Коля и Томаса, вместе, в одном доме. Как тут не волноваться Зинаиде Андреевне.