Иначе

Даня отправляется на заднее сиденье с кошельком в руках. Перед тем, как сесть, он задирает свою удлиненную парку вверх и хочет запихать кошелек в задний карман, но останавливается в своем действии. Одной рукой держась за поручень, с помощью второй он переносит находку из-за спины в зону видимости и, уже подзабытым движением большого пальца, отщелкивает жесткую кнопку, раскрывая тканевый кошель. Парень еще немного стоит, потом переводит взгляд в район кабины с водилой, который тормозит автобус на знакомой парню остановке, на которой тот пять, а иногда шесть раз в неделю с утра выходил, чтобы добраться до своей рабочей газели, а потом стоял в ожидании транспорта в сторону дома. Драйвер боком присаживается на сиденье, пальцем ковыряет в кошельке, после сразу же встает и, не убирая бумажник в карман, идет обратно в переднюю часть автобуса.

– Как так, блять? – с недоумением спрашивает Даня у сидящего за рулем, как только от него с билетами и сдачей отходит средних лет пара

– Что такое случился не так?

– Вот именно, что все слишком, блять, так. Прямо так, как быть не должно. Тут же все, нахер, до копейки деньги! – Даня хорошо помнил, какая сумма была в тот день у него с собой. Лехины деньги за билеты и свои остатки от зарплаты. И вот, все банкноты лежали аккуратно на своих местах

– Не хватает что ли чего? – Даня своей агрессивной манерой общения заставляет водителя отвлечься от дороги и слегка поменяться в лице. Он явно не понимает, чего от него хочет парень.

Даня смотрит на мужичка, который не способен уловить за гонором молодого человека, отсутствие какой-либо угрозы в свой адрес. И дело даже не в том, что водитель не принадлежит к тем представителям из Средней Азии, которые большую часть жизни провели, говоря на русском языке. Далеко не каждый носитель великого и могучего, так, с ходу, не смог бы понять, хорошо все, или, действительно, что-то не так.

– Да нет же, наоборот! – не меняя интонации, произносит парень, – да, бля, тут даже монеты в кармане для мелочи на месте, – добавляет он, щупая маленький кармашек на молнии, – ты не додумался до того, что можно оттуда что-то взять себе или просто не разобрался, как его открывать?

Последняя часть фразы явно лишняя, хотя бы потому что мужичок спрашивал про отличительные черты в виде карточки с изображением американской актрисы. Даня это понимает, но слова уже произнесены.

– Как я могу оттуда что-то взять? – с не наигранным удивлением произносит шофер

– Да как, как? Просто! Открыл и взял все, что внутри, когда никто не видит, а потом, раз уж ты такой добрый и решил вернуть, сказал, что был уже пустой, когда нашел его. Никто никогда не подумает, раз возвращаешь кошелек, что ты его и опустошил, – уже в менее яростной манере говорит Драйвер

– Эх вы, – шофер начинает смеяться, – такой просто, говорите, когда никто не видит! Интересный, это когда такой бывает? Всевышний всегда все видит! – улыбается он и мотает головой.

Даня еще несколько секунд стоит, потом, понимая, что больше сказать ему нечего, идет обратно в заднюю часть автобуса, садится и, не убирая бумажник в карман, упирается лбом в холодное, затянутое узорами мороза, стекло.

Я всегда ждал весну. Этот год не стал исключением. Но есть одно «но». Определенно, эта весна не такая, как остальные. Что именно не так? Я начал задавать себе этот вопрос с первых оттепелей. Их было еще не так много, но каждая из них, каждый из тех, уже не зимних дней, которые я проводил на улице, вдыхая какой-то новый для меня воздух, лишь прибавлял мне вопросов.

Время, будто заклинившее в прошлый осенне-зимний период сменило пластинку и, с силой разжатой пружины, выстрелило меня в эту весну. Оно как будто бы переключилось с первой дизельной скорости, которой водилы пользуются при старте на груженой телеге в горку, на короткую третью компрессорного мерса с шестиступенчатой коробкой. Если еще в декабре я с трудом переворачивал листы календаря, то теперь, не успев моргнуть глазом, начало месяца сменилось его серединой, а теперь уже и день дураков в зоне прямой досягаемости. В какой конкретно из дней произошла эта временная трансформация, я не могу сказать. Казалось бы, абсолютной пустотой в плане каких-либо предметных и значимых движений прошло начало года. Да и могли ли случиться даже в теории какие-нибудь события, сравнимые с тем, что теперь я не могу набрать знакомый наизусть номер и спросить «Нео, ты в логове? Как смотришь на то, чтобы открыть следующую в очереди бутылку шотландского или американского пойла?»

– Ну чего, идем? – спрашивает Лена

– Думаю, пора, – отвечаю я и дотрагиваюсь до креста, спереди обложенного венками и пластиковыми цветами

– Не скучай там, Лешенька, – говорит Лена и, нагнувшись, дотрагивается до земли на могилке.

Закрываю небольшую, мне по колено, калиточку, отделяющую место, на котором покоятся Леша со своими бабушкой и дедом по папиной линии. И мы выходим на аллею.