Иная судьба. Книга II

Капитан Модильяни решил, что пришёл, наконец, его черёд вмешаться.

— Господа, я, собственно, не понимаю ваших колебаний. Ведь я передал господину Суммиру и его дочери приглашение от его светлости, так что же вам ещё? Тишина и покой, уход и забота… Его светлость не менее вашего заинтересован в благополучии и обустройстве дальнейшей судьбы госпожи Фотины. А потому, — капитан сделал приглашающий жест в сторону кареты, — прошу вас.

Купец воздел руки к небу и собирался, по-видимому, разразиться благодарственной тирадой, но наученный горьким опытом капитан, зная, что проще остановить стрелу в полёте, чем разошедшегося в приступе красноречия сына Востока, поспешно повторил:

— Прошу, уважаемый Суммир ибн Халлах, и вы, госпожа Россильоне!

И тут уже достаточно жёстко оттеснил молодого человека, сам предложив руку измученной женщине. Которая опёрлась о неё с благодарностью, ибо, судя по всему, изрядно ослабела, а хрупкий доктор вряд ли удержал бы упавшее во внезапный обморок тело. Женщина была на пределе сил, и, обеспокоенно глянув ей в лицо, капитан мысленно согласился с недавними словами Поля Вайсмана о том, что время, когда испытания закончены, может оказаться для неё куда тяжелее, чем время оных.

Сопровождая едва передвигающую ноги Фотину к карете, через плечо глянул на растерявшегося докторёнка.

— Где и как вы собираетесь делать свою чудодейственную мазь, мэтр Вайсман?

Юноша радостно встрепенулся.

— Здесь чудесная аптека на улице святой Урсулы. Я часто оттуда выписываю компоненты и даже готовые составы, и сейчас собирался обратиться именно к ним. Но как мне потом передать… или увидеть… — Он смешался. — Меня пустят в..?

— В Гайярд?

Следуя выразительному взгляду капитана, два лакея осторожно на руках подняли и усадили даму в карету, стараясь не причинить ни малейшего неудобства. Винсент кивнул с одобрением. Выжидая, пока отец устроится рядом с дочерью, прикинул кое-что в уме.

— В Гайярд… Знаете, мэтр Вайсман, я бы удивился, если бы та часть кареты, в которой будете находиться вы, вдруг отпала бы — и осталась с вами за подъёмным мостом… Что вы на меня так смотрите? Садитесь-садитесь. Это же вы, а не я, вели наблюдение за своей пациенткой, вы назначили лечение и режим — вам и отвечать за последствия. Посмотрим, насколько вы оправдываете свой диплом.

Доктор вспыхнул от радости, пропустив мимо ушей намёк на недоверие.

— Тогда по дороге заедем к аптекарю! Здесь недалеко!

* * *

«О драгоценнейший и венценосный друг мой, солнцеликий и справедливейший, надежда и опора моего сердца и в родном краю, и здесь, вдали от благословенной отчизны! Не доверяя ненадёжной голубиной почте, да и опасаясь, что летуны, отправленные в вашу голубятню, могут быть перехвачены и распотрошены недругами в поисках тайных посланий, излагаю мысли сии на страницах своего дневника, дабы затем, если Всемилостливейший и Всемилосердный позволит состояться нашей встрече — не упустить ничего из удивительных событий, происходящих в последнее время. Я-то, ничтожный, думал, что седая голова — залог спокойной и несуетной старости, и ничего странного, не сказать более — сказочного и необычайного — в моей жизни уже не случится. Да и смешно грезить в моём возрасте о приключениях и подвигах, хотя, надо признаться, в молодости я не раз направлял свои корабли в неизвестные дали, памятуя о том, что в пра-пра-прадедах моих было несколько Синдбадов — мир с ними со всеми! — и уж один или два из них точно нашептали на ушко прелестной юной царице не единственный рассказ о своих сказочных странствиях… Но… полно, кажется, я отвлёкся».

Суммир отложил пёрышко на специальную подставочку. Полюбовался на медленно высыхающие, теряющие блеск по мере впитывания в желтоватую плотную бумагу, чернила. Фиолетовые, отметил с удовольствием. Сословия попроще использовали для написания, как и у него на родине, смесь сажи с каким-то дрянным пахучим веществом или же разведённый в воде и вине порошок «чернильного орешка». Но в сказочном дворце его светлости герцога Эстрейского, драгоценные чернила были из вытяжки желез каракатицы, сдобренной специальным составом, позволяющим лучше впитываться и в бумагу, и в пергамент, а также храниться долго, не обесцвечиваясь. Здесь, в этом замке, всё было лучшее. Совсем как у его венценосного друга. И правильно. Хозяин страны достоин лучшего.