Иная судьба. Книга II

— Для торжественности момента, сударь. Османцы — они народ неторопливый, любят, чтобы всё чинно-политично, да с блеском и шиком, чтобы, значит, богатством прямо в глаза изумить. Да впрочем, они одни, что ли? У бриттов тако же всё в позолоте, ажно парики стали не так давно золотой пудрой присыпать, смех один. Вот мадридцы — те поскромней, все в чёрном, цветной нитки на них нет, и хмурые, суровые, зато в каменьях все: и в перстнях, и в орденах. Воротники у них чудные, ей-богу, словно мельничные жернова на шею нацепили.

Молодой человек невольно заинтересовался:

— Это сколько всего вы повидали-то, сударь… Жюстен, да? А я думал — у вас работа такая, что стой на месте, как привязанный!

— Иногда и стоим, да глядеть-то во все стороны никто не запрещает. А когда приходится и с поручениями побегать, тут уж от своего брата лакея много чего узнаешь окромя того, за чем послали.

— И у московитов были?

— И у московитов, и у булгар, и у средиземноморцев. Даже к Некрополису однажды подъезжали. Но туда — врать не буду — не попали.

— А что так?

— А туда вроде как в этот самый гарем — мужчин не пускают. Все переговоры только за стенами снаружи. И не прорвёшься. Говорят — баланс у них там какой-то нарушается, не знаю, врать не стану, но какие-то у них там хитрые расклады магические… — Слуга посуровел лицом, вытянул руки по швам. — Однако, сударь, — шепнул, — всё, я молчок. Идут.

Кинув взгляд на приближающуюся процессию, молодой человек превратился в слух и внимание. Ему, судя по всему, было плевать, что посол блистательного Стамбула лично и пешком провожает чужеземного высокого гостя и своего уважаемого соотечественника до самых ворот, причём делает это в окружении секретариата и ближайших соратников, дабы выразить безграничное почтение. Доктора более всего интересовал портшез и тот, кто внутри. Как так получилось, никто не понял, но только юноша оказался перед носилками одновременно с капитаном Винсентом.

Но поскольку к тому моменту чернокожие носильшики переступили невидимую пограничную черту, проступок молодого человека остался без леденящих душу последствий. Хотя — протестующе и одновременно, и с негодованием вскинулись и Омар Юсуф ибн Шайриф, и препочтеннейший Суммир, а господин Модильяни недовольно поморщился. Тем не менее, чтобы не толкаться на виду у всех и сохранить достоинство (а заодно и поверить кое-какие догадки) — отступил, предоставив, вполне цивилизованно, право доктору встретить свою подопечную первым.

— Ох, господин Поль! Хвала Аллаху и Пресвятой Богородице! — как-то невпопад воззвала бедная госпожа Россильоне. Если бы не бледное, измученное лицо — невозможно было бы узнать в этой богато одетой даме вчерашнюю несчастную узницу. — Неужели это вы? Какое счастье!

Молодой человек ловко подал ей руку, почти выдернул из портшеза и… так и вцепился в запястье.

— Немыслимо! — побагровев, возопил было, растеряв солидность, господин посол, но вдруг осёкся, узрев странный отрешённый взгляд юноши. — Немыслимо, — повторил как-то задумчиво. И переглянулся с почтенным купцом.

— Да-да, друг мой, и тем не менее, — шепнул тот, переходя на родной язык. — Вы тоже узнали этот приём?

— Как не узнать, если полгода меня лечил от страшной болезни сам Шефераддин Сабунчоглу, звезда лучшей больницы Амасье, а затем и Стамбула! А вы, уважаемый? Вы тоже э т о видели?

— Да, пришлось не к месту захворать, будучи в гостях у брата в Бурсе, а он весьма дружен с самим Ширванлы, учеником великого Алтунизаде, и в то время как раз курировал местную больницу; вы ведь знаете, уважаемый, с каким вниманием наш солнцеликий владыка, да преумножит Всевышний года его благополучного царствования, относится к врачам, особенно пишущим книги и передающим свои знания новым поколениям… Именно Ширванла взял меня однажды за руку вот таким же образом и словно впал в кратковременное оцепенение, и ему даже не понадобилось меня расспра…

— Рубцы воспалились, — расстроенно сказал молодой человек. — Ничего удивительного… Промывали травяным отваром с добавкой макового, но просто сняли боль, а воспалительный процесс уже начался… Не беда. Госпожа Фотина, я составлю хорошую мазь, и недели через две всё затянется, не волнуйтесь.

— А малыш? — Женщина задрожала.

— А мой внук? — нетерпеливо подался вперёд благородный купец.

Доктор глянул на него в недоумении, словно только что увидел. Пошевелил пальцами, всё ещё лежащими на запястье пациентки, ещё раз коснулся пульсирующей жилки.

— Угрозы младенцу нет. Пока нет. Мой долг сообщить, что госпожа Фотина нуждается в полном покое, отдыхе и хорошем уходе. Вы сами знаете, какое сильнейшее потрясение она пережила, и теперь ей нужно время — прийти в себя и окрепнуть.

— Так может… В Роан? — поколебавшись, предложил старик. — Родной дом, воспоминания о супруге…

Женщина содрогнулась.

— Нет, только не это! Батюшка, стоит мне вспомнить об этом доме — и я каждый раз вижу, как умирает мой муж и как его брат делает мне отвратительные предложения! Нет!

— К тому же, длительная дорога сейчас вам противопоказана, — решительно заявил Вайсман. — Я бы предложил…