Индийский ноктюрн

Автобус ехал по пустынной равнине, изредка минуя спящие городки. Преодолев отрезок дороги, идущий в гору с поворотами под прямым углом, которые, по моим ощущениям, водитель проделал с крайней непринужденностью, мы ехали по прямым и широким дорогам, спокойным в эти часы индийской ночи. У меня сложилось впечатление, что пейзаж вдоль дороги представлял собой чередование рисовых полей и пальмовых рощ, но темнота была настолько густая, что сказать это с уверенностью никто не мог, а свет автобусных фар быстро пробегал по полям лишь при каком-нибудь изгибе дороги. По моим расчетам, Мангалор должен быть недалеко, если водитель автобуса будет ехать по расписанию. В Мангалоре у меня было два выбора: либо ждать семь часов стыковочного автобуса на Гоа, либо провести день в гостинице и уехать на следующее утро.

Я пребывал в нерешительности. В автобусе я спал мало и плохо и чувствовал себя разбитым, но перспектива провести целый день в Мангалоре меня не очень-то привлекала. О Мангалоре мой путеводитель сообщал, что он «расположен на Оманском заливе, в городе практически не сохранилось остатков прошлого. Это современный промышленный центр с безликой рациональной урбанистикой. Один из немногих индийских городов, в котором совершенно нечего посмотреть».

Я предавался своим конъюнктурным соображениям по части того, какое лучше принять решение, когда автобус остановился. Это не мог быть Мангалор, мы стояли в открытом поле. Водитель выключил мотор, несколько пассажиров вышло. Сперва я подумал, что это «техническая» остановка, чтобы дать пассажирам возможность справить нужду, но через четверть часа мне показалось, что остановка неоправданно затягивается. Кроме того, водитель разлегся на своем кресле и, как мне показалось, уснул. Я подождал еще четверть часа. Пассажиры, оставшиеся в автобусе, мирно спали. Старик в тюрбане, сидевший передо мной, достал из корзины длинный кусок ткани и, аккуратно разглаживая ее, терпеливо сворачивал в рулон. Я прошептал ему на ухо вопрос, он повернулся ко мне с пустой улыбкой, говорившей, что он меня не понимает. Я посмотрел в окно и увидел, что на обочине дороги, на песчаной площади стояло слабо освещенное здание. Напоминало сколоченный из досок гараж. В дверях стояла женщина, я заметил входящих людей.

Я решил обратиться за информацией к водителю. Мне было жаль его будить, он без перерыва много часов вел машину, но все же было лучше справиться у него. Это был толстый индус, спавший с открытым ртом, я тронул его за плечо, он посмотрел на меня мутным взглядом.

– Почему мы стоим? – спросил я. – Это же не Мангалор.

Он подтянулся и пригладил волосы.

– Нет, мистер, это не Мангалор.

– Тогда почему мы стоим?

– Это автобусная остановка, мы ждем стыковочный маршрут.

Остановка не указывалась ни в моем билете, ни в расписании, но я уже свыкся с индийскими неожиданностями. Поэтому я и осведомился, не выказывая удивления, а из чистого любопытства. И узнал, что мы дожидались автобуса на Мудабири и Каркалу. Я попытался ответить вполне логичным, как мне показалось, образом.

– А пассажиры, отправляющиеся в Мудабири и Каркалу, не могут подождать свой автобус самостоятельно, без нас, а мы бы себе поехали?

– В том автобусе едут люди, которые должны пересесть в наш автобус, чтобы проследовать в Мангалор, – спокойно ответил водитель. – Поэтому мы и ждем.

Он вновь растянулся на своем кресле, всем своим видом показывая, что предпочел бы соснуть. Тогда я сказал ему тоном смирившегося человека: «Как долго мы будем ждать?»

– Восемьдесят пять минут, – ответил он с точностью, которая могла быть и результатом британского воспитания, и рафинированной формой иронии. Потом он добавил: – Впрочем, если вы устали ждать в автобусе, можете выйти, здесь рядом есть зал ожидания.