Индийское лето

Не сломленной! Ветрами зимы

Её трепали, и не раз,

Но нынче ночью, напоказ

Она рыдала. Филин слушал,

И отражённый месяц в луже

Был раздражён. Лиса не к месту

Гоняла мышь. Осина с треском

Упала наземь. Лес смолчал.

Лишь филин плакал и кричал

Над пнём сырым своей подруги.

Тропинки влажны и упруги

Весной в лесу. От слёз — нечасто.

Природа, в общем, безучастно

Взирает на обычай свой.

И мы, киваем головой,

Хоть это, ясно, не по нраву.

Но — кто на что имеет право…

Вы где? Вы чьи?!

Дождь, ветер, ночь, дрожит фонарь, намок перрон.

Всё — жизнью писано, её простым пером,

В веснушках капель руки, щёки, рельс ручьи,

Щеглы забились под вагон. — Вы где? Вы чьи?!

Они б смолчали. Соловьями тормоза

И семафор моргает сонно. Час назад

Яишня солнца, а теперь? Не всё ль равно.

Идёт весна из двери в дверь, но снег в окно.

И дождь смешался и ушёл, а ветер стих.

Фонарь потух, перрон просох, следов моих

Уже не видно на земле, коврами мха

Ступаю тихо, так что их, едва слыхать.

Дождь, ветер, ночь, дрожит фонарь, намок перрон.

Всё — жизнью писано, её простым пером,

В веснушках капель руки, щёки, рельс ручьи,

Щеглы забились под вагон. — Вы где? Вы чьи?!

Мы — нюхать звёзды…

Мы — нюхать звёзды, просто!

Неба простынь

Простыла

На весны сквозном ветру,

Но это я из памяти сотру,

Не для того оно. Снегов короста

Чуть стаяла,

И вот уже голуб

Пригорок, и поляны.

Чуть пониже

Нагнись

И прикоснись, и приголубь

Цветущий мох,

Страницей старых книжек

Покажется,

Столь мягок, сколь и жив…

А там, подальше, так, простоволосы

Две ивы, ты коснёшься тоже их,

Но позже, не теперь, как станешь взрослым.

Вдыхай покуда запах звёздной пыли,

А там — как будет, в жизни мало были,

Всё больше бы, и если б, да авось,

Добра немного, остальное — злость.

О, эта ненасытность пустоты…

О, эта ненасытность пустоты…

Её черты повсюду и чертоги.

Оставленное в памяти немногих,

То, многое, — надежды и мечты,

Теснятся в лености небрежной и беспечной.

Отставленное ныне на потом

Дороги не находит, и с трудом

Напомнит о себе. В той жизни вечной,

В которой "о таком не говорят".

Не скажут! И, наверное, потомки

Помянут словом — добрым и негромким…

Пока ж в глазах резвятся и горят

Азарта искры. К жизни и теченью

Того, что непонятно, но значенья

Не придают обычно и тому

Найдётся объяснение, нимало

Не утомляет это. Жизни мало,

Воспеть её, и долго слушать эхо

Шагов своих бесславных или смеха…

Тень на подушке…

Тень на подушке. Душем солнечных лучей

Разбужен. От бессонницы нечастой

Ты всякий раз бываешь очень счастлив

Тому беспамятству ночей,

В которых ты нечаянно летаешь.

Как в детстве, право. Вирши не слагаешь,

Они дождём стекают по стеклу,

Округа кажется округлой и размытой,

Паук плетёт стеснительный, в углу

И чаша с краешком нечаянно отбитым.

Всё это так обычно и прекрасно.

Пусть вдругорядь случится не напрасно.

Соседи

Цапля с болота летела к реке.

Молча, одна, так легко, налегке.

Берег рукой придержала лягушка,

Чтоб не смогла промахнуться старушка.

Цапля лягушке знакома с икринки,

С той, сбитой в масло сметаны из кринки.

Пусть не подруги, да знают друг дружку,

Пьют из болота единственной кружки

Жизнь и тревоги, и радости воли,

Их не смущает никто, не неволит

Быть, и имея соседа в виду,

Можно кивнуть. Раз в рассвет, раз в году.

Немного…

Всё описано. Кофе остыл.

Обещаниям веры немного.

Я с собою возьму лишь дорогу,

По которой ступаю. Забыл

То, что было со мною, о многом

Позабуду, и то неспроста.

Тех, шагающих в ногу, — немного,

Меньше тех, кто читают "с листа"

Без ошибок. Но то ж — наудачу,

Ты попробуй ещё повтори

То, что сделано как-то иначе,

Чтобы с сердцем, с надрывом, как крик.

Всё ль сказал? — И слезами дорожки…

Но живя, непременно до дрожи

Ты прочувствуй любое, и знай наперёд,

Что один, и стоящий вблизи не поймёт

Ничего из того, что задумал. Твоё!

Впрочем, лучше б не так, не один, но вдвоём.

Всё описано. Кофе остыл.

Я с собою возьму лишь дорогу.

Обещаниям веры немного.

По которой ступаю? Забыл..

Не торопите…

Не торопите зиму, лето, осень,

Ещё покуда не в себе весна.

Она ж не силах справится одна,

Но всякий раз помочь себе не просит.

Она готова всё с себя отдать!

И преминувши вспомоществованье,

Поднимет лес и траву, всё подстать,

И оправдает сосуществованье

С природой нас. Воспеть весну, возможно

Мы рождены, а может быть и нет.

Любое озарение подложно,

Заря любая — несказАнный свет.

Нимало разума… Над полем ветер свищет

Недаром. Повидавший он всего,

Жалеет нас и плачет от того,

А мы торопимся или сравнений ищем,

Не соблюдая правила его…

Таяла в дымке луна,

Таяла в дымке луна,

Тень под ногами длинна…

И черёмухи спиленный куст,

Расцветая напрасно,

Не грустит по себе ежечасно.

Но расслышав тот хруст

Под ногою, то сломанной ветки

Он вопьётся цыганской иглой,

И услышит не вой,

Но досадливый ропот…

И чаинками — птицы из облака сетки,

И оленей рассерженный топот

В ответ…

Ничего уже нет!

Только свет,

Только свет,

Только свет,

Только свет…

Примета

Разбитым зеркалом, осколком

Луна на небе. Все без толку

Толкуют в праздности о ней.

Да что за дело ей. Видней

С высот небесных то, земное,

Неважно — летом ли, зимою.

Луна в жабо дебелых туч