Индо-пакистанский конфликт 1947-1948 годы

На следующий день после этих событий, премьер-министр Джамму и Кашмира Джанак Сингх выслушал доклад начальника штаба армии княжества о проникновении вооруженных лиц из Пакистана и направил телеграмму с протестом. Она была адресована командованию Пакистанской армии и генерал-майору О. де Т.Ловетту, командиру 7-й (пакистанской) пехотной дивизии, дислоцированной в Равалпинди, недалеко от кашмирской границы. Текст телеграммы был следующим:

«Вооруженные шайки бандитов от 200 до 300 человек из техсилов³⁷Кахута и Марри, предприняли рейд на территорию княжества с целью грабежа и убийства и пересекли реку Джелам в районе Панджар и в 7 милях к северу и к югу от переправы Оуэн. Пожалуйста, примите немедленные меры и отзовите их».

Как следует из телеграммы, правительство Кашмира считало, что вторжения произошли с ведома пакистанских властей. Характерно и то, что телеграмма была адресована военным, а не гражданским властям: видимо, именно их считали причастными к вторжению. На следующий день в штаб 7-й пакистанской пехотной дивизии в Равалпинди была направлена новая телеграмма, в которой говорилось:

«…Вооруженные банды с западного берега реки Джелам по-прежнему в полях западнее Пунча. Беспорядки в Гуджератском дистрикте³⁸очевидно усиливаются, судя по [количеству] беженцев [прибывающих] в княжество. Наплыв мусульманских беженцев из районов восточнее [реки] Рави значительно увеличился 4 сентября³⁹.

О реакции командования Пакистанской армии и лично генерала Ловетта на эти две телеграммы история умалчивает – очевидно, ответа не было. 6 сентября с кашмирских пограничных постов можно было наблюдать активное передвижение пакистанских войск по ту сторону границы. Один из пакистанских патрулей «ненароком» посетил город Алибег, расположенный на территории княжества, в 12 милях к западу от г. Бхимбер. Сообщение об этих передвижениях пакистанских войск и факте нарушения границы было вновь направлено командиру пакистанской 7-й пехотной дивизии. Генерал Ловетт и на этот раз не предпринял никаких действий, чтобы помешать рейдам боевиков.

Зато на следующий день, 7 сентября, толпа пакистанцев, собравшаяся у границы южнее Манавара и Зхри, провела демонстрацию силы, хотя и не рискнула пересечь границу. 9 сентября в Кашмир должен был прибыть конвой с подданными княжества, эвакуированными из Равалпинди (столицы пакистанской Северо-Западной Пограничной провинции) под охраной пакистанских войск, сопровождавших его до границы. Однако он так и не прибыл. Как стало известно лишь 11 сентября, караван был атакован боевиками и перебит до последнего человека по пути к г. Кохала (провинция Кашмир), в районе кашмирско-пакистанской границы. 13 и 14 сентября патрули пакистанской армии снова побывали в населенных пунктах Алибег и Джатли, расположенных на территории княжества, в 14 милях западнее Бхимбера.

В последних числах сентября 1947 года вторжения боевиков приобрели более организованный и массовый характер. Численность вторгшихся банд исчислялась уже сотнями. Так, 28 сентября банда приблизительно из 500 человек, вооруженных армейскими винтовками, автоматическим оружием и копьями, атаковала патруль кашмирских войск близ села Чак Харка (в 6 милях к югу от г. Самба). На следующий день в 10 часов утра около 40 рейдеров из Пакистана в сопровождении двух констеблей пакистанской полиции (все были одеты в униформу) вторглись в городок Гакхара, находящийся на территории княжества, в 5 милях к юго-западу от г. Акхнур в провинции Джамму. Одновременно продолжалась и экономическая блокада. В прессе и по радио Пакистана развернулась антикашмирская пропаганда, в которой звучали требования присоединения Кашмира к Пакистану.

Видя, что помощи ждать неоткуда, 29 сентября махараджа после длительных колебаний освободил из тюрьмы лидера Национальной конференции Джамму и Кашмира Шейха Мохаммеда Абдуллу и его соратников. В течение нескольких недель представители махараджи вели переговоры с руководством НКК, но когда положение на границе княжества стало критическим, Хари Сингх наконец решился последовать рекомендациями Ганди. В официальном заявлении правительства, обнародованном через два дня, говорилось, что «Шейх Абдулла был освобожден в знак королевского великодушия махараджи, который простил ему неистекший срок заключения».